Второе правило волшебника, или Камень Слёз

– Глупейшее суеверие, – проворчал Зедд.

– Ты отлично знаешь, что суеверию не обязательно иметь отношение к разуму. Но стоит ему пустить корни, как оно вырастать в могучее развесистое дерево.

Зедд хмыкнул, соглашаясь.

– Итак, колдуньи перестали использовать дар?

Эди отрицательно качнула головой.

– Да. До тех пор, пока этого не требовать общее благо. Тогда они ходить в городской совет или к представителю короля, чтобы испросить разрешения.

Зедд в раздражении хлопнул ложкой по столу.

– Но ведь у них же был дар! Если он есть, его невозможно не применять!

– Они применять, но только тайно. Чтобы никто не видеть, и никогда не обращали на человека.

Откинувшись на спинку стула, Зедд молча покачал головой. Первое Правило Волшебника. До чего же все-таки глупы бывают люди. Эди тем временем продолжала рассказ:

– Бабушка Линдел быть суровая женщина и сама себе госпожа. Она и пальцем не пошевелить, чтобы научить меня пользоваться даром. Она лишь посоветовать мне смириться с ним. А мать, разумеется, ничему не могла меня научить. Поэтому мне пришлось учиться самой. Я росла, и мой дар рос вместе со мной, но я отлично понимала, что применить его – значит осквернить себя. Все равно что прикоснуться к Владетелю. Мне это вбивать в голову ежедневно. И я в это верить. Я ужасно боялась нарушить запрет. Кратко сказать, я быть плод с того дерева суеверия. Однажды, когда мне быть восемь или девять лет, я быть с отцом и матерью на городской площади. На той стороне площади загорелся дом. Там, на третьем этаже, жить девочка, моя ровесница. Она умоляла о помощи. Но никто не мог до нее добраться, потому что нижние этажи быть охвачены пламенем. Ее крики обжигали каждый мой нерв. Я начала плакать. Я хотела помочь. Это быть невыносимо. – Эди сложила руки на коленях и уставилась в стол. – Я сделать так, что огонь погас. Я спасла девочку.

Лицо ее ничего не выражало.

– Вряд ли кто-то, кроме родителей девочки, этому обрадовался, верно? – спросил Зедд.

Эди покачала головой.

– Теперь все знать, что у меня дар. Все знать, что я быть тот, кто погасил огонь. Моя мать заплакала, а отец отвернулся. Он не хотел на меня смотреть, потому что я нести в себе зло. Кто-то привел бабушку Линдел. Ее уважали, потому что она твердо держать клятву. Бабушка отвела нас с девочкой в городской совет и там высекла ее.

Зедд не поверил своим ушам.

– За что?

– За то, что она помогла Владетелю заставить меня воспользоваться даром, – пояснила Эди. – Мы с этой девочкой знать друг друга, вроде бы как дружили. Больше она со мной не разговаривала. – Эди обхватила руками живот. – Потом бабушка Линдел сорвала с меня одежду и хлестала меня, пока я вся не покрылась кровью. Я кричать сильнее, чем та девочка в огне. Потом она протащить меня голой и в крови через весь город к своему дому. Унижение быть страшнее побоев. Потом, уже в доме, я спросила, как она могла быть столь жестокой. Она посмотрела на меня сверху вниз: «Жестокой, дитя? Жестокой? Ты не получила ни единым ударом больше, чем заслужила. И ни одним меньше, чтобы тебя не приговорили к смерти». Потом она заставила меня дать клятву: «Клянусь своей надеждой на спасение никогда не обращать свой дар на человека по какой бы то ни было причине, без разрешения городского совета или представителя короля. И пусть мою душу заберет Владетель, если я когда-нибудь причиню людям зло своей магией». Потом она обрила мне голову. Я так и быть без волос, пока не стать взрослой.

– Обрила тебя? Почему?

– Потому что в Срединных Землях, как тебе хорошо известно, длина волос женщины указывает на ее положение в обществе. Это быть доказательство для меня и для других, что мое положение – самое низкое. Я воспользоваться даром публично и без разрешения. Это быть напоминанием о моем проступке. С тех пор я жила у бабушки Линдел и редко видела мать и отца. Первое время я очень по ним скучала. Бабушка начала учить меня пользоваться даром, чтобы я могла хорошенько разобраться в том, чего мне не следует делать. Я не любила бабушку. Она быть слишком бесчувственной. Но я ее уважала. На свой лад она была очень порядочной женщиной. Если она меня наказывала, то лишь тогда, когда я нарушала ее правила. Она немилосердно меня порола, но только если я пренебрегала тем, о чем была предупреждена заранее. Она учила меня, но не дала мне ни тепла, ни любви. Это быть тяжелая жизнь, зато я научилась дисциплине. Но главное – я научилась использовать дар. За это я всегда быть благодарна бабушке, ибо дар быть моей жизнью. Он позволял мне коснуться чего-то более высокого и благородного, чем быть я сама.