Дом одиноких сердец

Когда Генка увидел сына, туго запеленатого в пеленку и обернутого сверху какими-то одеялами с рюшами, он удивился. Ребенок оказался такой маленький, как… как шматок свинины на рынке. И был примерно такого же насыщенного красно-розового цвета. Тем удивительнее было для Геннадия, что с этим шматком Ирина носится как с писаной торбой — с рук его не спускает, сюсюкает и даже спать кладет не в приготовленную кроватку, позаимствованную у приятелей, а к ним в постель.

— Ирк, ты б того, убрала бы его… — робко заикнулся Генка. — Вон у него место хорошее приготовлено, у стеночки, в кроватке…

Ирина в ответ так взглянула на супруга, что Генка больше с подобными инициативами не выступал. А постепенно ему пришлось смириться и с тем, что уставшая Ирина наотрез отказывала ему в близости. Генка с тоской смотрел на сопящего в их кровати младенца и ждал того времени, когда ребенок подрастет и можно будет отправить его в собственную кровать.

И такое время действительно настало. Когда Павлику исполнилось два годика, Ирина сама стала приучать сына спать отдельно. А спустя день после того, как Павлушечка первый раз спокойно проспал в своей кроватке всю ночь, сказала Генке за завтраком:

— Ген, я тут вот что решила… Рожать мне самой врачи пока не велят — говорят, нельзя после кесарева так быстро. Так что давай мы с тобой ребеночка усыновим.

Генка так опешил, что даже не нашелся что ответить. Он молча смотрел, как жена плюхает овсяную кашу себе в тарелку, и, только когда она с аппетитом отправила в рот первую ложку, выдавил:

— Ирк, а зачем?

— Как — зачем? — строго глянула на него та. — Потому что самой мне рожать нельзя, я ж тебе сказала. Не слышал, что ли?

— Слышал, — пробормотал Генка, тщетно пытаясь придумать вопрос получше.

Но вопрос не придумался, и спустя полгода в их семье появился Ваня. А за ним — Игорек. А через год после Игорька — Танюша. И вот на Танюше Генка не выдержал, ушел, оставив Ирину с детьми. Впрочем, она не особо расстраивалась: всегда знала, что бабы сильнее мужиков и куда больше выдержать могут. К тому же с ней был ее любимый Пашенька, Павлик, Павлушечка — радость ненаглядная, солнце ясное.

Ирина честно признавалась себе, что родного сына она любит больше, чем приемных, хотя людям всегда говорила другое. Даже не то чтобы больше — по-другому. Павлушу она любила всего, целиком, со всеми его капризами и баловством, любила до обожания, хотя и старалась это скрывать. А Ваньку и Игоря Ирина любила за хорошее, что в них было: за то, что умненькие, за то, что храбрые… Ванюшка всегда был любопытным, как котенок, а Игорек целыми часами мог один играть, не дергая мать по пустякам. Но той животной любви, которую она испытывала к Павлику, Ирина к ним не чувствовала, как ни старалась.

Именно поэтому следующей она взяла девочку, а не мальчика. Очень надеялась, что с девчонкой выйдет по-другому, что сможет любить ее не за что-то, а просто так. И вышло действительно по-другому, но вовсе не так, как ожидала Ирина.

Мальчишек она усыновляла маленькими — Ванюше исполнилось три, Игорьку два года. А Танюше было почти пять, когда Ирина увидела ее в детском доме и решила взять. Уж очень она казалась жалкой — маленькая, тощенькая, стриженая, с каким-то застывшим взглядом. Первые два дня после приезда домой девочка сидела, забившись в угол в зале и выходя из него только в туалет или поесть. На ночь Ирина взяла ее с собой в постель, но девочка шла неохотно, обнимать себя не давала, а утром Ирина обнаружила ее спящей на полу.

Первый скандал Таня устроила на третий день — это была суббота. За завтраком она внезапно стала хватать с чужих тарелок еду и быстро-быстро запихивать себе в рот. Игорь с Ваней подняли рев, а Ирина строго сказала:

— Танюша, перестань. Еды на всех хватит.

Девочка словно не слышала ее. Она давилась бутербродами с вареньем, откусывая от каждого по огромному куску, потом схватила из масленки масло. Масло Ирина у нее отобрала, и вот тут Таня выскочила из-за стола, бросилась на пол и, истошно крича, начала бить ногами и руками.

Генка молча вышел, за ним потянулись мальчишки, а Ирина попыталась успокоить девчонку. Но не тут-то было — Таня не успокаивалась. Она рыдала, кричала, визжала что-то невнятное, и в конце концов в дверь начали звонить соседи. Ирина гладила девочку, прижимала к себе, но та в ответ только царапалась и вырывалась. В конце концов Ира оставила ее в покое и вышла из комнаты, однако Таня выскочила за ней следом и промчалась по квартире, сбивая все, что попадалось на пути. Когда она сбила с полки любимый Павлушин корабль, который он сам склеил, Павлик попытался толкнуть девочку, но она в ответ сильно укусила его за руку. Из прокушенной руки потекла кровь, Павлик заорал.