Дом одиноких сердец

— Но мы же не просто так предлагаем! — вмешался Олег. — Ваша супруга получит половину стоимости квартиры вместо предложенной трети. Мы понимаем, что ей нанесен моральный вред, и постараемся его компенсировать. Но поймите и вы нас — Виктор мой сын! Я понимаю, что его поступок нельзя оправдать… но у мальчика был шок…

— Что было у мальчика? — прищурился Максим. — Шок?

Проша, лежащий в углу, зарычал, услышав в интонациях хозяина что-то странное. Пес уже собирался встать, но тут раздался голос Даши:

— Олег Петрович, а ваша свекровь — Инна Иннокентьевна?

Голос ее звучал беззаботно, и Проша успокоился.

— Да, — недоуменно подтвердил тот. — Откуда вы знаете?

— Да так… выяснилось случайно… — уклончиво ответила Даша. — Так вы приехали нас уговаривать, чтобы мы забрали заявление? И решили предложить мне какие-то деньги?

— Не какие-то, а очень неплохие, — поправил ее Олег.

— Знаете что? — легко сказала Даша. — Проваливайте-ка вы все со своими деньгами, а? И вы, и ваш брат, и ваша свекровь — все! Ваш сынок преследовал мою дочь и пытался напасть на меня. И за это он будет нести ответственность по закону.

Она замолчала. Максим посмотрел на жену с изумлением, но, заметив на ее щеках два красных пятна, все понял. «Коньяку хлебнула на голодный желудок!» — расхохотался он про себя. Даша своеобразно реагировала на спиртное: не пьянела, но становилась совершенно бесшабашной. Вот и сейчас она вызывающе смотрела на Олега Боровицкого, набычившегося на диване.

— У вас, Дарья Андреевна, будут большие проблемы. И у ваших родных тоже, — негромко произнес Олег.

Максим быстро шагнул ему навстречу, но его остановил голос жены:

— Милый, не надо. А вы — пошли вон отсюда оба, — спокойно сказала Даша. — Что вы на меня так смотрите? Я сказала — пошли вон. Проша, проводи.

Черный пес встал, прошел по ковру, оставляя вмятины от лап на ворсе, и остановился около дивана. Квадратная блестящая морда с брылами оказалась так близко от коленки Олега, что тот пододвинулся. Пес потянулся следом за ним, и на дорогие серые брюки упала ниточка слюны.

— Дарья Андреевна, мы позвоним, когда вы будете более вменяемы, — Глеб поднялся с дивана.

— Не утруждайте себя, — ответила Даша. — Скажу вам сразу и окончательно: заявление мы забирать не будем, даже если ему не будет дан соответствующий ход, и квартиру я вам не отдам.

Глеб секунду пристально смотрел на нее, а потом быстро вышел из зала. Помедлив, за ним последовал Олег, и Даша с Максимом услышали, как хлопнула входная дверь. Проша вернулся в зал, подошел к Даше, положил голову ей на колени и глубоко вздохнул.

— Дашка, ты что, правда квартиру Боровицкого хочешь себе оставить? — находясь по-прежнему в состоянии легкой оторопи, спросил Максим.

— Не себе, а нам, — поправила она, гладя Прошу по голове. — Да, Максим, надоели мне мои муки совести, я решила с ними расправиться.

Максим присел на корточки возле дверного косяка и почувствовал, что его разбирает смех. Попробовал сдержаться, но не выдержал и захохотал. Глядя на него, засмеялась и Даша, и на их дружный смех из комнаты прибежала Олеся.

— Как ты им: «Проша, проводи!» — утирал выступившие от смеха слезы Максим.

— А Прошка-то, Прошка! — вторила Даша. — Вышел, проводил и вернулся обратно. Голубчик ты мой!

Она чмокнула пса в морду, и голубчик брезгливо отвернулся.

— Что случилось, скажите, а? — просила Олеся, суетясь вокруг.

— Да все в порядке, — ответил Максим. — Но мама наша была хороша! Дашка, а что ты с рукописью Боровицкого решила?

— Ничего. Я поняла, что разобраться в ней не смогу. Не знаю, чего хотел от меня Петр Васильевич, но он явно меня переоценил. Все от меня зависящее я сделала, поэтому совесть моя чиста.

— Слушай, так Окунева тоже ни при чем? — вспомнил Максим. За последними событиями он совсем забыл об утреннем визите Даши в пансионат.

Даша покачала головой и рассказала все, что узнала от Окуневой.

Та в ответ на вопросы долго описывала свою жизнь в балете, омраченную кознями завистников и бездарностей, но ни один факт ее биографии не совпадал с историями Боровицкого. Всю жизнь она жила в свое удовольствие, на пенсию ушла очень рано и ничем интересным в жизни не занималась. Родила незаметно сына и не замечала его до тех пор, пока он не начал приводить в дом невесток. Вот тогда таланты Виктории Ильиничны развернулись в полной мере — уж что-что, а делать скандалы из ничего она умела в совершенстве! Однако сын повзрослел, многое понял и отправил мать в дом престарелых.