Алмазный эндшпиль

Теперь расчет не должен был подвести и его, Савушкина.

Счет пошел на доли секунды.

Раз – перевозчик спрыгнул на лестничную площадку.

Два – пробежал последние пять ступенек.

Три – вышел вперед.

Теперь его спина маячила перед Игорем. Белов в своей белой футболке был отлично виден в полумраке.

Савушкин бесшумно шагнул вперед, изготовился прыгнуть…

И в эту секунду откуда-то сверху на них обрушился истошный женский вопль. Перевозчик резко вскинул голову и замер на месте.

Игорь выскочил из-под лестницы, задержавшись всего на одно мгновение, но этого мгновения Белову хватило: он успел отпрыгнуть в сторону, и Савушкин схватил пустоту. Перевозчик толкнул Игоря и тот упал, влетев головой в стену.

На короткое время его оглушило. В себя он пришел от вскрика и не сразу осознал, что кричал Генка. Две фигуры стояли в дверном проеме, будто обнявшись. Это продолжалось лишь несколько секунд, а затем одна из фигур отскочила назад, а вторая мешком свалилась на пол.

Савушкин, не вставая, подался вперед и мазнул перед собой клинком. У него было преимущество – тесное пространство, в котором перевозчику некуда деться. План рушился к чертовой матери, но Игорь не думал об этом: им овладело бешенство.

– Ха! Ха! – выдохнул он, вскакивая и нанося один за другим два удара. Первый удар не достиг цели, но вторым нож вспорол белую ткань и кожу на груди врага. Кожа треснула, и футболка окрасилась кровью.

В полумраке Игорь не различал лица противника. Но зато он явственно расслышал шипение, как от боли. А в следующий миг Белов бросился на него.

Он был мощнее, крупнее, и ему удалось повалить Игоря и подмять под себя. Но Савушкин ни на миг не потерял решимости: безоружный перевозчик не сможет состязаться с ним, когда у него в руке нож. Извернувшись, как хорек, он ударил перевозчика сверху, целясь в шею. Один такой удар убивает человека за четыре секунды. Но Белов откатился вбок, и удар пришелся в плечо по касательной.

На этот раз громкий крик боли огласил подъезд. Не теряя ни мгновения, Савушкин вскочил, тесня жертву к дверям. Теперь он точно знал, что перед ним не противник, а жертва. Первая растерянность прошла, и Игорь атаковал – быстро, точно, как кобра, рассекая воздух сверкающим лезвием, не оставляя перевозчику ни одного шанса.

Он загнал его к двери, где на полу валялся Генка, и там случилось то, что должно было случиться: Белов споткнулся и упал. Савушкин безошибочно увидел, куда бить – как если бы перед ним маячила красная точка снайперского прицела. Точка эта была под кадыком Белова, в небольшой впадине на шее. Всего один укол, одно разящее движение – и он вспорет перевозчику горло и рассечет блуждающий нерв. Несколько секунд агонии – и наступит остановка сердца. Но до этого Белов успеет увидеть торжество на его лице.

Игорь вскинул руку для удара, и вдруг сзади в него кто-то вцепился. Этот кто-то с кошачьим шипением повис на нем, раздирая ему лицо, тыча пальцами в глаза, и Савушкин, не ожидавший нападения, ткнул назад ножом в «слепой» попытке поразить нового врага.

Лезвие вонзилось в мягкое, и его враг закричал и упал. Игорь в бешенстве обернулся и увидел на полу женщину, подругу Белова. Она пыталась отползти назад, зажимая рукой рану в плече.

– Ах ты с-с-с-сука, – удивленно сказал Савушкин, наклоняясь над ней.

И дернулся.

В тело его сзади, около позвоночника, глубоко вошел нож, и в мгновенном прозрении Игорь вспомнил, что у Генки тоже было с собой оружие. Старая добрая финка, которую рыжий таскал в ножнах на поясе. Значит, пока Белов с Генкой боролись, проклятый перевозчик выхватил у него финку…

Чудовищная боль взорвала Савушкина, и он опустился на колени, разжав кулак. Нож упал и отскочил со звоном. Внутри вспыхнуло свирепое адское пламя, пожиравшее Савушкина. Оно сожгло его ноги, обуглило позвоночник, подобралось к сердцу.

И последним, что увидел Игорь Савушкин перед смертью, было лицо женщины с яркими синими глазами.

«Как у той…» – успел подумать он – и умер.

Хрящевский вошел в банк «Резидент», сопровождаемый двумя телохранителями. Навстречу ему шустро выскочил юный менеджер с младенческой улыбкой.

– Здравствуйте! Вы – Николай? К Генриху Краузе?

Хрящевский зыркнул на менеджера и молча кивнул. Сунул ему под нос папку с документами на ячейку, в которую накануне они с Дымовым заложили «Голубого Француза».

Улыбка не исчезла с оживленной мордочки юнца, но приобрела искусственность. Никто не мог улыбаться искренне, знакомясь с Хрящом.