Алмазный эндшпиль

– И как же он его спас? – полюбопытствовала Майя. – Вынул из петли?

– Не дал веревку, – лаконично ответил Верман. – Но что мы все о Грише? Дело вовсе не в нем, а в моей тете Рае! Ай, когда она сердилась, у нее был такой взгляд! Этим взглядом можно было вскрывать консервные банки и резать замороженное мясо.

Антон шепнул Майе на ухо:

– Полезная женщина в хозяйстве была тетя Рая.

– И Аман Купцов сегодня посмотрел на меня именно так, – удрученно закончил Верман, не слушая их. – Когда я предложил ему алмазы, он задрал брови и сделал такой вид, будто я хочу продать ему три кастрюли из нержавейки по цене одной. «Бриллианты, – напомнил он. – Речь о бриллиантах». Ну так что же, Моне Верману не нужно повторять два раза, он все понимает без крайнего слова. Моня Верман сказал, что у него как раз есть клиент в Цюрихе, который дает отличную партию. Конечно, Аман удивился, зачем тому продавать сразу двенадцать бриллиантов, когда можно шикарно сбыть их по одному и иметь куда больше денег. Но мало ли, что взбредет в голову коллекционерам! Вот моя тетя Рая собирала статуэтки балерин. И что вы думаете?…

– Верман, – очень серьезно сказал Дворкин. – Мы думаем, что если вы еще раз упомянете свою тетю Раю, то умрете раньше, чем запланировал Коля Хрящевский, и не от его руки.

Моня Верман вылетел в Цюрих на следующий день. Антон проводил его на самолет – не столько потому, что заботился о ювелире, сколько из опасения, что Верман в возбужденном состоянии пропустит свой рейс. Но Моня снова притих, смотрел вокруг больными глазами и только напоследок, перед тем, как идти на таможенный контроль, обернулся к Белову и аккуратно взял его за рукав.

– Антон, только не делайте без меня глупостей, – попросил он, избегая смотреть на перевозчика.

– О чем вы, Моня?

– Вы как-то сказали, что самое простое решение нашей с вами проблемы – силовое. Так вот я прошу вас, Антон: не надо. Даже если что-то пойдет не так в Цюрихе и я не вернусь – все равно не надо. Будет хуже, поверьте мне, пожилому человеку.

Антон почувствовал жалость. Этот старый обаятельный мошенник, неловко мнущий рукав его рубахи, боялся – боялся за всех: и за себя, и за Сему, и за Яшу, и за Майю. «Только на меня ему плевать, – подумал Белов. – Но ведь и мне на него тоже».

И все-таки чертова жалость – ненужное, лишнее чувство – подобралось откуда-то изнутри, когда Антон смотрел на постаревшего Моню. Он понимал, что тот хочет сказать. «Если я погибну, вы ничего не сможете изменить. Не пытайтесь убрать Хрящевского, просто бегите».

Антон заставил себя улыбнуться и похлопал Вермана по плечу.

– Моня, не говорите глупости, – с преувеличенной бодростью сказал он. – С вами все будет в порядке. Хрящевский заинтересован в том, чтобы вы вернулись живым и невредимым с его бриллиантами, поэтому в Цюрихе вас никто не тронет. Наоборот, вас будут беречь и опекать.

Но Моня, вместо того чтобы приободриться, съежился еще больше. Глядя на него, Белов тоже почувствовал тревогу. Что, если у старика предчувствие? А они отпускают его одного, перепуганного, уставшего… В эту секунду он от души пожалел, что не летит вместе с ювелиром.

– Все равно, – тихо уронил Верман, – мало ли что может случиться. Я уже немолодой человек, у меня слабое сердце…

Он отвернулся, ссутулился и стал похож на несчастного пингвина в нелепом сюртуке. Куда делся его победительный взгляд и напор, куда пропала готовность высмеивать всех вокруг? «Если Верман апеллирует к слабому сердцу, значит, дело совсем плохо», – подумал Антон.

– Ну вот что, – решительно сказал он. – Вы никуда сейчас не полетите. То есть полетите, но следующим рейсом, и я вместе с вами. Вас нельзя отпускать одного в таком состоянии, вы совсем расклеились.

– Слабое сердце, печень ни к черту, – продолжал трагически перечислять Моня, не слушая его, – отит хронический, гайморит и все зубы в пломбах… Даже «шестерка»! Знали бы вы, какие в нашем роду у всех крепкие «шестерки»… А что у меня?

Белов пристально поглядел на него.

– И еще по вечерам меня мучают газы, – понизив голос, поделился Верман. – Вас не мучают? Я так и думал. Вы молодой человек, вам рано. Вот доживете до моих лет…

– Черт бы вас побрал, Моня! – Антон испытал смесь злости и облегчения. – Ну и шуточки у вас! Идиотские, честное слово. А ведь я уже собрался бежать за билетами!

Ювелир выпрямил спину и потянулся.

– Ну и побежали бы, – нормальным голосом сказал он. – Бег – он для суставов полезен.