Бессонница

Ральф проводил Луизу в кухню и сварил кофе — черный и очень сладкий. — Ведь это он убил собаку? — спросила Луиза, обеими руками поднося чашку к губам. — Розали убила лысоголовая тварь.

— Да. Но не думаю, что именно вечером. На самом деле он проделал это еще утром.

— Почему? Почему?

— Потому что ему такое под силу, — мрачно ответил Ральф. — Это единственная причина, которой руководствуется чудовище. Просто потому, что ему такое под силу.

Луиза смотрела на Ральфа долгим, оценивающим взглядом, затем в глазах ее появилось выражение облегчения.

— Ты это выяснил? Я должна была бы догадаться в ту самую минуту, когда увидела тебя сегодня вечером. И я догадалась бы, будь мой ум не занят тысячью других мыслей.

— Выяснил? Ну, до этого мне еще очень далеко, но несколько идей все же появилось. Луиза, ты съездишь со мной в больницу?

— Конечно. Хочешь повидать Билла?

— Не совсем уверен, кого именно мне хочется повидать. Может, и Билла, а может быть, и его друга, Боба Полхерста. Возможно, даже и Джимми Вандермеера — ты это знаешь?

— Джимми Вандермеера? Конечно, знаю! А еще лучше я знала его жену. Она играла в нами в покер. Умерла от сердечного приступа, так неожиданно… — Луиза замолчала, уставившись на Ральфа темными испанскими глазами. —Джимми в больнице? О Боже, у него рак? Болезнь обострилась?

— Да, он лежит по соседству с приятелем Билла. — Ральф пересказал Луизе утренний разговор с Фэем и сообщил о записке, оставленной на столике площадки для пикников. Он подчеркнул и странную связь между палатами и их обитателями — Полхерст, Джимми Вандермеер, Кэролайн — и спросил, не считает ли Луиза это простым совпадением.

— Нет, в этом я уверена. — Она взглянула на часы. — Пойдем, время посещений заканчивается в половине десятого. Так что нам следует поторопиться.

2

Теперь, когда они свернули на Хоспитл-драйв («Снова ты забыл включить огни поворота, любимый», — прокомментировала бы Кэролайн), Ральф взглянул на Луизу, вцепившуюся в сумочку, — ауры ее он не видел — и поэтому не знал, как она себя чувствует.

Луиза кивнула:

— Нормально. Не очень хорошо, но нормально. Не беспокойся обо мне. «Но я волнуюсь, Луиза, — подумал Ральф. — Очень. И кстати, ты видела, как доктор N3 вытащил гребенку из заднего кармана брюк Джо Уайзера?» Глупый вопрос. Конечно же, видела.

Лысый карлик хотел, чтобы она увидела. Хотел, чтобы они оба заметили.

Вопрос заключался в том, какое значение Луиза придавала поступку уродца. «Что тебе известно на самом деле, Луиза? К каким выводам ты уже пришла? Мне интересно, но спрашивать я боюсь».

В четверти мили от основной дороги виднелось приземистое кирпичное строение — Центр помощи женщинам. Множество фонарей (Ральф был уверен, что это нововведение) освещали газон, двое мужчин расхаживали из стороны в сторону, их фигуры отбрасывали гротескно удлиненные тени… Скорее всего, охранники. Еще одно новшество, еще одна соломинка в этом дьявольском мире. Ральф свернул налево (не забыв включить габариты) и аккуратно въехал на подъем, ведущий в многоуровневый больничный гараж. Вверху дорогу перекрывал оранжевый шлагбаум. «ОСТАНОВИТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА, И КУПИТЕ БИЛЕТ» — гласила табличка. Ральф помнил времена, когда в таких местах еще работали люди, делая их менее жуткими. «Казалось, такие дни никогда не пройдут, друг мой», — подумал Ральф, опуская стекло и бросая мелочь в автомат.

— Ральф?

— М-м-м? — Он старался не задеть припаркованные с обеих сторон машины.

Ральф знал, что проходы достаточно широки — понимал это умом, — но нутром чувствовал абсолютно иначе. «Вот бы Кэролайн позабавилась надо мной», — с чувством смущенного восхищения подумал Ральф.

— Мы приехали сюда по делам или прохлаждаться?

— Минуточку, сейчас припаркую эту штуковину. Он миновал несколько отделений, достаточно больших, чтобы припарковать «олдс», но ни одно из них не вселяло в Ральфа уверенность. На третьем уровне он наконец-то отыскал три свободных отделения подряд (на них при желании можно было разместить целый танк), поставил машину посередине и, заглушив мотор, повернулся к Луизе. Сверху и снизу раздавалось урчание моторов, но местонахождение их невозможно было определить из-за эха. Оранжевый свет — наглый, проникающий во все закоулки, ставший столь привычным в подобных местах, — слоем ядовитой краски ложился на их лица. Луиза не отводила глаз. Веки ее припухли от слез, пролитых о Розали, но взгляд оставался спокойным и уверенным. Ральф был поражен, насколько сильно изменилась женщина с того времени, когда сегодня утром он встретил ее рыдающей на скамейке в парке.