Бессонница

Для человека своих лет Марстеллар шагал очень проворно, умиротворенная улыбка не покидала его лица. Книга, которую он нес, называлась "О любви.

Стихотворения 1950 — I960 гг." Роберта Крили. Ральф никогда не слышал о нем, но предполагал, что и мистер Крили никогда не слышал об Элмере Леонарде, Эрнесте Хэйкоксе и Луисе Ламуре. Ральф лишь однажды попытался заговорить со стариной Дором, когда их троица добралась до склона, усеянного сосновыми иголками. Впереди них, пенясь, журчал ручей.

— Дорренс, а что здесь делаешь ты? Как ты вообще добрался до Хай-Ридж?

И куда мы идем?

— О, я никогда не отвечаю на вопросы, — произнес старина Дор, расплываясь в широкой улыбке. Он посмотрел на ручей, затем быстро ткнул пальцем в воду. Небольшая коричневатая форель взвилась в воздух, разбрызгивая сверкающие капли, и вновь погрузилась в воду. Ральф и Луиза переглянулись с одинаковым «Неужели я действительно это видел» выражением. — Нет, нет, — продолжал Дор как ни в чем не бывало, ступая на мокрый камень. — Никогда. Слишком трудно. Слишком много возможностей.

Слишком много уровней… Да, Ральф? Мир состоит из множества уровней. Как ты себя чувствуешь, Луиза?

— Отлично, — рассеянно отозвалась Луиза, наблюдая за Дорренсом, переходившим ручей по удобным плоским камням. Старик шагал, раскинув руки в стороны, словно самый древний акробат в мире. Когда он добрался до противоположного берега, позади них послышался громкий выдох, отдаленно напоминающий взрыв. «Это емкости с топливом», — подумал Ральф. Дор стоял на другом берегу, обратив к ним лицо, застывшее в безмятежной улыбке Будды. На этот раз Ральф поднялся на другой уровень без какого-либо осознанного желания и без ощущения внутреннего щелчка. Краски ворвались в день, но он почти не обратил на них внимания; все его мысли сконцентрировались на Дорренсе, он даже забыл, что нужно дышать.

За последний месяц Ральф выдел ауры множества цветов и оттенков, но ни одна из них и близко не напоминала великолепный «конверт», окружавший старика, охарактеризованного Доном Визи как «чертовски отличный, но…».

Создавалось впечатление, что ауру Дорренса отфильтровали сквозь призму… Или радугу. От него дугами исходил свет: голубой, малиновый, красный, розовый, кремовый, желто-белый оттенок спелого банана.

Ральф почувствовал, как рука Луизы сжала его локоть.

— Боже, Ральф, ты видишь? Видишь, как он прекрасен?!

—Да?

— Кто он? Человеческое ли он существо?

— Не знаю…

— Прекратите оба. Спуститесь вниз.

Дорренс по-прежнему улыбался, но голос, раздавшийся внутри его головы, был волевым, не терпящим возражений. И прежде, чем Ральф успел осознанно опуститься, он вновь почувствовал щелчок. Краски и возвышенные качества звуков немедленно ускользнули прочь.

— Теперь не время для этого, — сказал Дор. — Уже и так полдень.

— Полдень? — удивилась Луиза. — Не может быть! Мы приехали в Хай-Ридж около девяти, а с тех пор прошло не больше получаса!

— Когда ты на подъеме, время бежит быстрее, — сказал старина Дор.

Слова его звучали торжественно, величественно, но в глазах мелькали искорки юмора. — Спросите любого, кто пьет пиво и слушает музыку в субботний вечер.

Так что поторапливайтесь! Время уходит! Перебирайтесь через ручей! Луиза пошла первой, осторожно переступая с камня на камень, раскинув руки в стороны для сохранения равновесия. Ральф последовал за ней, протянув руки к ней, готовый в любой момент поддержать женщину, но именно он чуть не свалился в воду. Ему удалось избежать этого ценой мокрых по щиколотку брюк, и при этом Ральфу показалось, что где-то в глубине его мозга прозвучал веселый смех Кэролайн.

— Объясни нам хоть что-нибудь, Дор, — попросил Ральф, когда они перешли ручей. — Мы в полной растерянности. — «И не только умственно или духовно», — подумал он. Ральф никогда не был в этих лесах. Что будет, если тропинка исчезнет или старина Дор оставит их?

— Хорошо, — сразу откликнулся Дорренс. — Одно я могу сказать наверняка.

— Что?

— Это самые лучшие стихи, когда-либо написанные Робертом Крили, — сказал Дорренс, поднимая книжку «О любви», и, прежде чем они успели ответить, старик отвернулся и пошел по тропинке, ведущей через лес на запад.

Ральф взглянул на Луизу. Та не менее растерянно посмотрела на него. — Пойдем, приятель, — сказала она. — Лучше не терять его из вида. Я оставила хлебные крошки дома.