Полицейский из библиотеки

Вот она стоит на борозде совсем недалеко от меня. Я вижу ее. И тут же она со смехом перепрыгивает на другую, и я почти теряю ее из вида. Я тоже засмеялся и пошел напролом, не обращая внимания на то, что топчу посевы Сэма Ордея. Он никогда не терял ни одного початка, на всем этом поле. Но когда я пробрался к тому месту, за мной, свисая с рук, тащились шелковистые колоски, а к галстуку прицепился зеленый лист, как будто бы какойто необыкновенный зажим, и я как-то сразу перестал смеяться, потому что ее там не было. И тогда я услышал ее за спиной. И как только она там оказалась, не попавшись мне на глаза, не представляю. Я стал пробираться назад, к ней, ло перед самым моим носом она перебежала на следующую борозду.

И вот так мы играли в прятки с полчаса, но я так и не мог догнать ее. Вместо этого я все больше распалялся, и во мне все больше и больше закипало желание. Только я подумаю, что вот она, передо мной, через борозду от моей, я подбегал туда и слышал ее голос не где-нибудь, а через пару бороздок и позади меня. Иногда передо мной промелькнет ступня или нога, и, конечно, в мягкой земле от ее ног оставались следы, но что в них было толку, если было похоже, что они все разбегаются в разные стороны одновременно.

И потом, как раз, когда я чуть не обезумел, моя красивая рубашка насквозь пропотела, галстук развязался, а в ботинки набилось полно земли и вот я пробираюсь к борозде и вижу ее шляпку, которая висит на стебле кукурузы, а вуаль развевается на легком ветерке, который туда проникал. «Иди-ка ко мне, Дейв!» — зовет она. Я схватил ее шляпку и бросился к следующей борозде наперерез. Но там ее уже не было, и я увидел только шевелящиеся стебли там, где она только что прошла, но где остались лежать ее туфли. На соседней борозде я обнаружил ее один шелковый чулок, который украшал кукурузный початок. И я все еще слышал ее смех.

В это же мгновение она подкралась ко мне сзади. И вот она уже за моей спиной, но бог ее знает, как эта маленькая сучка оказалась там. Да мне уже было все равно. Я сорвал с себя галстук и рванул за ней, и так я метался, не видя ее, как глупый пес, который никак не сообразит, что в жаркий день лучше спокойно спать.

И вот что я еще скажу — я помял кукурузу везде, где прошел. Оставил за собой длинную полоску растоптанных или поломанных початков. А она не испортила ни одного. Они лишь чуть-чуть шелохнутся, когда она пройдет, как будто она — это не она, а легкий летний ветерок. Я нашел ее платье, комбинацию и ее пояс для чулок. Потом я нашел ее лифчик и трусики. Но смеха больше не было слышно. Было слышно только кукурузу. И я стою посреди борозды, пыхтя как котел, давший утечку, и прижимаю к себе комочек ее белья. Оно пахло ее духами, а этот залах сводил меня с ума.

«Где ты?» — кричал я в полный голос, но ответа не было. Ну и в конце-концов я совсем потерял рассудок, и, конечно, ей только это и было нужно. «Куда ты, твою мать, подевалась?» — закричал я, и прямо рядом со мной появилась ее длинная белая рука и одним пальчиком она погладила мою шею. Мне сразу стало легче.

«Я все это время жду тебя. Почему ты так долго? Разве ты не хочешь взглянуть сюда? — Она схватила меня и потянула к себе туда, где она стояла, ноги по щиколотку в земле, абсолютно голая, а глаза такие серебристые, как дождь в туманный день.»

2

Дейв отпил большой глоток воды, закрыл глаза и продолжил рассказ.

«И там, в поле, мы не занимались любовью. Мы делали что-то непонятное. Я обладал Аделией почти всеми теми способами, какими мужчина может обладать женщиной, и еще некоторыми, наверное, вы бы даже не поверили, что такое возможно. Я не помню их все, но я помню ее тело, какое оно было белое, какие у нее были ноги, как сгибались пальцы ног, лаская маленькие ростки, поднимавшиеся из земли. Я помню как ноготки ее пальцев скользили от моего затылка к шее.

И этому не было конца. Не знаю, сколько раз это повторялось, но помню, что во мне не было ни капли усталости. Когда мы начинали, я чувствовал такой бешеный прилив сил, что был готов трахнуть статую Свободы, но когда наступал конец, я чувствовал то же самое. Я не мог насытиться ею. Я был, наверное, как пьяница. Я никак и никогда не мог бы насытиться ею. И она это тоже поняла.

Но в конце концов мы все-таки остановились. Она положила руки за голову и подернула белыми плечами, как бы стряхивая с себя черную землю, на которой мы лежали, и взглянула на меня своими серебристыми глазами, сказав: „Ну что, Дейв? Мы с тобой все еще соседи?“