Концерн

Учитывая то, что за прошедшие сутки он ничего не слышал ни о каких бомбистах, сам факт, что друзья все же использовали изделия, успокоил Зимова, так что посещение полицейского участка отпало само собой, к такому же выводу пришел и Семен Митрофанович. Друзья и не предполагали, что буквально разошлись краями с возможными неприятностями.

Однако заявление Песчанина сильно задело за живое Романа Викторовича, который высказался насчет этого весьма однозначно: если у них возникают идеи, то не нужно нахлестывать лошадей, а подойти к делу вдумчиво и основательно. Если у них не хватает образования – то есть он, Зимов, который, по крайней мере, может попытаться сделать все возможное, чтобы идея обрела плоть.

К слову заметить, уже к вечеру он представил чертежи и будущей гранаты и запала, чем вверг друзей в шок. А что они еще могли испытать, если он представил на их суд не что иное, как знаменитую Ф-1, или в простонародье «лимонку», с самым натуральным запалом УЗРГМ, только его исполнение он предлагал из сплава меди, а так – один к одному.

Идея была хороша, но преждевременна, как заявил Антон, так как в первую очередь нужно было думать не о прожектах, а о завершении начатой работы и строительстве мастерских. Как только у них оказались деньги, Антон решил больше не тянуть резину, а начинать действовать.

Еще этот день был знаменателен тем, что под давлением Песчанина и Гаврилова – разумеется, после того как они убедились, что он и впрямь неровно дышит по отношению к Анне, – Сергей отправился провожать девушку до дома и провел с нею полдня, гуляя по улицам Владивостока. После этой прогулки на Звонарева больно было смотреть – в хорошем смысле, – он так светился от счастья, что Антон и Семен заявили, что могут ослепнуть от источаемого им света. А потом был Зимов, принципиально отложивший все в сторону на пару со слесарем и представивший свой труд.

Глава 7

Варлам

Песчанин стоял посреди комнаты перед десятью мужчинами. Осмотрев последнего, он подошел к столу и, присев на угол, закурил папиросу. Отсюда он продолжал молча смотреть на стоявших перед ним. Кто-то из философов сказал, что первые впечатления о человеке зачастую оказываются самыми верными. Именно это сейчас и происходило: Песчанин пытался осмыслить свои первые впечатления.

Чуть в стороне стоял человек, который привел их сюда. Это был Варлам.

После памятного разговора Варлам три дня беспробудно пил и кутил, не помня себя. Впрочем, нужно отдать ему должное, языком он не болтал, хотя вся воровская общественность пребывала в недоумении. Уже было известно о том, что купец получил обратно свою жену, известно было и то, что его обидчиков примерно наказали, закопав в землю всех до последнего члена банды. Но вот кто это сумел сделать, оставалось неизвестным.

Пытались подкатить к Варламу, интересуясь по поводу его фарта, благодаря которому он так широко гуляет, а гулял он и впрямь широко, угощая всех встречных-поперечных, притащив на свое гульбище чуть не всех владивостокских шлюх, щедро оплачивая их услуги. Однако о своем фарте он предпочел промолчать.

Выводы напрашивались сами собой, но как вор все это провернул, оставалось непонятным, выведать у него самого так ничего и не удалось. Вот только его ватажникам это не понравилось, так как если это и впрямь провернул их бугор, то они в этом не участвовали, а стало быть, не имели с того ни полушки. О том же, что сами отмахивались только от самой мысли, чтобы пощипать обнаглевших, но вооруженных до зубов хунхузов, теперь они предпочитали не вспоминать. А вот затаить обиду на Варлама – это легко. Так же легко у них получалось и гулять за его счет, не гнушаясь и шлюхами, щедро оплачиваемыми бугром.

Наконец, вынырнув из пьяного угара, он вдруг обнаружил, что от десяти тысяч его доли осталось только пять: где, когда, а главное – как? – он сумел пропить за три дня ПЯТЬ ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ, Варлам не представлял. Огромные деньги просто протекли, как вода сквозь пальцы, и попросту растворились.

После этого он по новой взвесил слова Антона и пришел к выводу, что вернуться к этой жизни он всегда успеет, а попытаться вырваться из этого не слишком-то и комфортного для него образа жизни никогда не помешает.

Казалось бы, вот он, шанс, огромные деньги по нынешним временам – чем не возможность начать новую жизнь, – но, как оказалось, этого было недостаточно. Оказывается, для того чтобы вырваться из того круга, в котором он пребывал, ему нужен был проводник, тот, кто указал бы путь, а главное – сумел бы удержать его, если бы он решил с него свернуть. Нелегко далось ему это решение, ох, нелегко, но отвращение к такой жизни, вдруг проснувшееся в нем, было так велико, что он все же перешагнул через себя. Эти трое, словно не от мира сего, пугали и вместе с тем дарили уверенность в том, что быть рядом с ними куда полезнее.