Ареал. Заражение

Тем более здесь, у ЛП-32. Лаборатория находилась в далеко не самом милом уголке Зелёной Зоны. Едва заступив на дежурство на вышке, Берёзов понял, почему Лаванда жаловалась на своих охранников, без устали обстреливающих подступы к лаборатории, едва заметив малейшее движение. Их поведение можно понять. К Югу от лаборатории располагался огромный, усеянный кочками пустырь с небольшим озерцом посреди. Густая марь, обильно растущая на кочкарнике, наполовину изменилась под действием «Ареала», и среди зелёно-жёлтых бесформенных стеблей огромными синими пятнами темнели чужие стебли, увенчанные плоскими гребнями, расщепленными на десятки тонких жёлтых бритв. Чем ближе к озеру, тем гуще становилась отталкивающая глаз синева, поблёскивающая на солнце влажными слизистыми выделениями, тающими в лёгком мареве источаемых растениями токсинов. Подходить к водоёмам без противогаза ближе, чем на сто метров, строжайше запрещено. А уж приблизиться к ним больше, чем на двадцать метров, никто не согласился бы и за десятикратные премиальные — Зов «Ареала» у воды был особенно силён. Примеры, когда по фатальной неосторожности пересекшие невидимый предел люди теряли рассудок и уходили в Красную, насчитывались десятками. Берёзов лишь покачал головой. Как говорится, не пей, козлёночком станешь… А от лабы до этого озерца сто семнадцать с половиной метров, лазерный дальномер не обманет.

Ко всему хорошему, другой край воды упирается в лес, прямо в покрытые синюшным мхом ели, словно посыпанные потускневшей позолотой. Этот ельник окружал лабораторию полуподковой, и на востоке до его опушки ровно двести три метра, сто пятьдесят девять из которых густо поросли синеватой полынью и чахлым кустарником. В бинокль ещё можно было разглядеть незаметные с первого взгляда сотни маленьких грязно-желтоватых цветов, неуклюже торчащих из венчика лежащих прямо на земле плоских широких листьев. Редкостная гадость, прозванная сталкерами Бритвенной Удушайкой. Плотные, почти костяные листья имели настолько острую кромку, что вполне могли рассечь до самой кости ногу вместе с лёгкой обувью вроде кроссовок или тонких ботинок, а уродливые цветы источали ядовитые выделения, вызывающие удушье при попадании в дыхательные пути не хуже газовой аномалии.

С запада к ЛП-32 прилегал большой пустырь, некогда бывший то ли широкой поляной, то ли полем, то ли пепелищем, а сейчас заросший ещё не успевшей мутировать травой, где расположились теперь четыре колонии Синьки, пять аномалий типа Плешь, два Сита, Мясорубка и Грава. Причём Сито и Мясорубка были старыми и сильными, достигая в диаметре почти четырёх метров. На севере, сразу за вертолётной площадкой, простиралось девяносто три метра более-менее чистой территории всего с одной Воронкой почти в самом центре. Дальше начинались заросли жёлто-синей полыни, плавно переходящие в подлесок, а затем в подёрнутую мутациями жиденькую берёзовую рощу, растущую на невысоких холмах, от которых до Жёлтой Зоны оставалось менее пяти километров. На картах Зелёной и роща, и близлежащий ельник однозначно отмечались как особо опасные районы, характеризующиеся повышенной активностью предельно агрессивных мутировавших животных. Особую осторожность предписывалось соблюдать в тёмное время суток, когда резко возрастала угроза волков и кабанов, бои с которыми уже стоили жизни немалому количеству людей. Подвергнувшиеся необъяснимым изменениям звери оказались не только весьма кровожадными, но и очень живучими. Имелись многочисленные случаи, когда подобный мутант, будучи смертельно ранен, успевал загрызть атакованного человека прежде, чем терял силы вследствие пулевых ранений.

Неудивительно, что штатная охрана лаборатории не горела желанием рисковать своими жизнями и жизнями взятых под охрану людей. Ничего хорошего, а тем более ласкового и пушистого, к ЛП-32 подойти не могло. С трёх сторон её окружают гиблые земли, а с четвёртой и вовсе открывается путь, по которому и зомби в гости заглянуть не поленятся. Согласно вахтенному журналу, именно на этих девяносто трёх чистых метрах Лаванда и создавала свои «точки прикормки», пытаясь подманить к лаборатории «живые образцы». Но сами «образцы» предпочитали появляться ночью, и не только съедать прикормку, но и пытаться проникнуть внутрь ЛП-32. Однако Лаванда считалась ведущим специалистом ГНИЦ по фауне «Ареала» и имела карт-бланш на любые эксперименты в данной области. Каждый день она внедряла в работу всё новые и новые способы привлечения внимания зверья, и каждое утро охранники находили пару-другую свежих подкопов со следами глубоких царапин от когтей, вгрызавшихся в железобетон здания. Если бы конструкция полевой лаборатории не предусматривала полную герметичность, подобные эксперименты могли закончиться трагедией. Теперь понятно, откуда у Лаванды и службы безопасности столь застарелая взаимная неприязнь.