Черные сны

– Испортишь желудок, – пробурчал Напалм, но не выдержал и последовал моему примеру. Умял свою порцию он, надо сказать, даже раньше меня.

Доев лапшу, я немного постоял, прислушиваясь к своим ощущениям, и заказал чай. Нормального черного не оказалось, пришлось давиться зеленым. Еще и Напалму приспичило быстрее куда-то бежать. Куда торопиться-то? В тепле, сухости… Нет же – дергает и дергает. Не хочешь чаю – другим не мешай.

– Ну вот другое дело, – выйдя из магазина, икнул я и настороженно обернулся – никого. Должно быть, показалось, будто спину чужой взгляд уколол. Бывает.

– Ну нах, у меня изжога теперь, – сморщился недовольный Напалм. – Ты как хочешь, а я сейчас пойду нормально пообедаю.

– Куда?

– В «Ширли-Муры». Или «Шуры-Мырли»? Туда, в общем. Пойдешь?

– Ты там был уже? – Я внимательно оглядел Красный проспект. Уродов разогнали, но падавший с неба снежок еще не успел замести пятнавшие дорогу потеки крови, а у противоположной обочины рядом с открытым колодцем теплотрассы передавали по кругу сигарету четверо дружинников.

– Нет, они только открылись. – Пиромант поправил бинт на запястье и по-своему обыкновению выдал: – «Голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве».

– Ты это про себя, что ли? – улыбнулся я.

– Про уродов, – пояснил Напалм. – Вдарили им, видать, будь здоров.

– Ну так неча дорожному движению мешать, а то устроили тут, – зевнул я и надолго замолчал. Накатила сытая вялость, трепаться языком и глотать морозный воздух было совершенно неохота, еще и погода шептала: «Налей и выпей». Сейчас бы спать завалиться! Или сначала выпить, а потом уже спать. Лучше, пожалуй, стресс снять и рюмашку дернуть, а затем сразу баиньки. Или не лучше?…

– Так ты пойдешь? – остановился на повороте к «Тополям» Напалм.

– Мне в общагу закинуть надо, – похлопал я по болтавшемуся на ремне «Вереску».

– Подходи тогда, я тебя там ждать буду. – И пиромант поплелся по проспекту.

– Договорились, – буркнул я ему в спину и свернул к «Тополям». Мог бы и со мной сходить, вообще-то. Изжога у него, видите ли. От изжоги еще никто не умирал.

На стоявшие перед подъездом общаги машины и суетившихся между ними дружинников внимания я не обратил. Не до того было – мне б в кабак побыстрее, а тут все подходы перегородили! Молча сунул заступившему дорогу младшему сержанту служебную бляху и спокойно зашел внутрь. Сразу возле двери суетились со сварочным аппаратом двое рабочих, у каморки администратора толпились дружинники не самых малых чинов, и глаза зарябило от темно-красных квадратов. Не иначе с ревизией понаехали.

Едва не столкнувшись со сбегавшим по лестнице рядовым, я преспокойно прошел мимо куривших на пролете между вторым и третьим этажом людей и ошеломленно замер: дверь моей квартиры была распахнута настежь. И мало того – именно перед ней на лестничной площадке шли непонятные разбирательства.

В один момент взлетев по лестнице, я обнаружил, что отношения промеж собой выясняют дружинники, да еще какого-то парня со скованными за спиной наручниками руками развернули лицом к электрическому щитку.

– Эй, ты куда? – попытался остановить меня насторожившийся лейтенант, но я проскользнул мимо и заскочил в дверь. – Куда?!!

– Живу я здесь, – враз осипнув, ответил я, разглядывая устроенный в мое отсутствие разгром.

Дверь в комнату, которую занимала Катя с мужем, оказалась выломана, перед ней в коридоре лицом вниз валялся с воткнутым меж лопаток по самую рукоять кухонным ножом парень в мохнатой шубе. Все раскидано, вешалка сорвана со стены, линолеум залит кровью. Да что здесь стряслось?

Катя?!!

Проскочив в ее комнату мимо удивленно уставившегося на меня мужика в белом халате, я сразу уткнулся взглядом в завалившегося на диван Виктора. Футболка его почернела от еще не успевшей засохнуть крови, остекленевшие глаза были широко раскрыты.

– Вы там совсем офонарели, что ли?!! – благим матом завопил мужик в белом халате. – Ну-ка быстро убрали его отсюда!

Но я его уже не слушал: в противоположном углу комнаты на полу лежала Катя. Несколько пулевых отметин дьявольскими цветами расползлись по ее кофте, кулаки крепко сжаты, глубоко вонзившиеся в ладони ногти мертвенно-белого цвета. Стены и линолеум рядом с телом девушки покрывал толстый слой изморози.

Нет!!!

Я рванулся вперед, но меня уже ухватили заскочившие следом дружинники. Скрутили, сняли с плеча «Вереск», вытащили из кобуры «Гюрзу» и поволокли на кухню. Да я и не сопротивлялся. Будто валенком по голове ударенный. Раз – и где-то глубоко внутри порвалась тоненькая струнка, а оставшиеся – немного их осталось целых, совсем немного, – звенят и вибрируют, пытаясь удержать висящую над пропастью душу. Только стоит ли?