Пока не пробил час

– Стойте, Анатолий Викторович! – мягко, но решительно пресек его движение пристав. – Вере Алексеевне уже не помочь. А трогать ничего нельзя.

Макаров сильно вздрогнул, словно по нему прошел электрический ток. Потом поднялся на ноги.

– Вы правы, – сказал глухо. – Пошлите господина Корбута в морг за врачом, а кучера – в участок за городовыми…

Через три часа к следствию присоединились приехавшие из Харькова два офицера полиции. К этому времени тело убитой уже пребывало в морге, а врач-патологоанатом пришел в полицейское управление на совещание. И сразу же уверенно объявил:

– Госпожу Макарову убил тот же человек, что и Любовь Савичеву. Сомнений быть не может! Вера Алексеевна удушена, как и ее подруга…

– Но, – перебил пристав, – об этом писали в газетах! Кто-то мог просто прочитать и повторить. Может быть, даже для того, чтобы выгородить уже арестованного и осужденного убийцу!

– Исключено! – Врач обвел взглядом присутствующих, остановился на Макарове. – Помните, Анатолий Викторович, я, когда обследовал убитую Савичеву, еще сказал вам: шарф затянут необычным узлом? Так вот… Простите!.. Мерзавец, задушивший вашу жену, и на этот раз затянул пояс таким же узлом. Точно таким же!

– Но ведь и о том, что узел необычный, тоже писали газеты! – упорствовал пристав. Макаров молчал. Он смотрел на врача, словно ожидая продолжения. И тот кивнул:

– Да, писали, причем именно это слово: «необычный». И все. А вот я, кто развязывал узел на шее Савичевой собственными пальцами, вновь бы его завязать не смог! Он очень непростой, замысловатый. Чтоб затянуть его, тем более быстро, нужен долгий навык.

– Значит… Верин поясок… затянут таким же узлом?

Голос у Макарова звучал сдавленно, словно он говорил, сжав зубы. Да так, собственно, и было. Хотя по сравнению с первыми минутами у тела жены он уже пришел в себя, держался с видимым спокойствием. И когда один из приехавших харьковчан хотел отпустить его, взяв расследование на себя, сурово отказался.

– Я начальник полиции этого города… Произошло убийство… Да, меня лично оно касается, но не снимает служебной ответственности.

Все понимали, что исправник и сам не хочет снимать с себя эту ответственность – наоборот! Услышав ответ врача, он кивнул:

– Уже там, у Веры в спальне, когда я только увидел ее, понял – ошибся, не того арестовал! Вот сам и расплачиваюсь за свою ошибку… А может… – Он обвел всех взглядом, заблестевшим от неожиданно нахлынувшей догадки. – Может, не случайно убита именно моя жена? Словно убийца хотел посмеяться надо мной, выставить дураком?!

Он застонал, сжав виски кулаками, и доктор поторопился подойти и сесть рядом с ним.

После недолгой паузы негромко заговорил адвокат – тот самый, что защищал вчера на суде Кокуль-Яснобранского.

– Господин Макаров, я очень сочувствую вам… Но коль вы сами сказали, что ведете расследование… Как же быть с моим подзащитным? Ведь по всему получается, что он невиновен!

– Получается! – глухо согласился Макаров.

– Решение суда еще не утверждено в последней инстанции, а значит – еще не вступило в силу! – Адвокат оживился, вскочил. – Его надо выпускать, причем сейчас же! – И, не удержавшись, усмехнулся: – Такого стопроцентного алиби, как у него, и придумать трудно! Сидеть в тюрьме во время убийства!.. Простите!

Исправник поднял на него усталый взгляд:

– Что ж, вы правы. Я с коллегами из губернского управления сейчас напишу распоряжение, пойдете вместе с приставом за подписью к прокурору, а потом – в тюрьму… Извинитесь за меня перед Кокуль-Яснобранским.

… Небывалое дело – в нужный час, в семь часов утра, не пришла смена караула! Мало того – к девяти не принесли из ресторана завтрак арестанту! И если поначалу Зыкин недоумевал, то теперь был просто в тревоге. Ясное дело, что-то произошло, причем что-то совершенно необычное. На это указывала не только забывчивость начальства, но и странная суета во дворе полицейского управления. Зыкин несколько раз чуть-чуть приоткрывал двери и выглядывал, но почти сразу торопился захлопнуть их и закрыть на ключ. От греха подальше! Напуганный ночным происшествием, он теперь всего боялся. А вдруг то, что происходит сейчас, – продолжение его ночной промашки? Но нет, как это может быть? Это уже он сам себя пугает, фантазирует! Его неожиданная сонливость никому не принесла вреда, ничего не изменила, и главное – никто, кроме него, про это не знает. И, слава богу, никогда не узнает.