Пока не пробил час

Поэтому, подавив замешательство, Юлик изобразил на лице радость.

– Вот она где, моя потеря, оказывается, – в полиции! А я-то все голову ломаю, куда же она запропастилась? Привык, знаете ли! Где вы ее нашли?

– Ровно там, где вы потеряли.

Следователь глядел с насмешливым ожиданием, и Юлику ничего не оставалось, как «попытаться вспомнить».

– В саду у Савичевой? Еще одна улика против меня?

– Улика? Возможно… Но нет, не у Савичевой – да вы и сами небось помните, что туда добрались уже без фуражечки… Какой дорогой вы пришли в город? Только не повторяйте прежних показаний, я их читал!

Юлик и сам уже догадался: фуражку нашли либо в лесу, либо в той слободе, где его спугнули собаки… Не ошибиться бы с ответом!

– Всегда есть мелочи, о которых забываешь… да еще когда тебя обвиняют в убийстве! Да, я не доехал до города – экипаж сломался, пошел пешком… Теперь припоминаю: решил срезать путь, свернул на проселок, через рощу… Уже темнело, и я заблудился. Думал, что помню дорогу, да вот – детские воспоминания подвели! Наверное, там, впотьмах, и выронил фуражку, а хватился не сразу.

– Верно, где-то там… А из слободы убежали зачем? Ведь наверняка заночевать хотели, стучались?

– Вот уж нет, никуда я не стучался! И вообще… псы там лаяли!

– Так псы всегда лают, – резонно заметил Петрусенко, – такая их природа.

– Терпеть не могу собачьего лая!

Восклицание вырвалось у Юлика непроизвольно, так, что следователь даже удивился. Потому молодой человек, кивнув на фуражку, поторопился спросить:

– Могу я ее забрать? И вообще уйти? Мне кажется, я на все ваши вопросы ответил.

– Берите.

Глядя, с каким удовольствием Юлик надевает фуражку, следователь сказал, улыбнувшись:

– Вид у вас, простите, несколько карикатурный… Небось парикмахерскую посещали задолго до ареста?

Юлиан вспыхнул, рука потянулась было к фуражке, но он одернул сам себя.

А Петрусенко еще чуть поднажал:

– Неужели вашей девушке нравится такая неопрятность?

Кокуль-Яснобранский ответил с вызовом:

– Представьте себе, нравится! У нее с вами разные вкусы.

– Ну что ж, – согласился Викентий Павлович вполне миролюбиво. – De gustibus non est disputan– dum. О вкусах не спорят.

Когда за Юлианом закрылась дверь, он еще посидел минут пятнадцать, размышляя. Нет, вовсе не пустой разговор вышел у него с молодым человеком! Нет, вовсе не пустой, как может показаться на первый взгляд. Покидал ли Юлиан тюрьму или в самом деле даже не подозревал, что путь к свободе открыт, – этот вопрос остался пока без ответа. Но вот потерянная фуражка привела его чуть ли не в смятение. Почему? Говорит, что вышел к Климовке, сбившись с дороги… А если он шел от хуторов да от имения князей Голицыных – того, в Битице? Ведь они в родстве – Кокуль-Яснобранские и Голицыны, да-да, Викентий Павлович вспомнил! Он читал об этом в «Белопольском вестнике», когда заходил в редакцию просматривать подшивку.

Эта мысль привела его в хорошее настроение. Викентию Павловичу понравился молодой Кокуль-Яснобранский: обаятельный молодой человек, в чем-то наивный, и вся эта его заносчивость напускная… Но что-то скрывает, явно во что-то впутался!..

В это время дверь приоткрылась и в кабинет заглянул филер по кличке Котик. Увидев, что Викентий Павлович один, зашел.

– Господин Петрусенко, все в точности произошло, как вы мне говорили: «Как только парень от меня выйдет, иди за ним, а когда зайдет в парикмахерскую – доложи».

– Зашел, значит? – Петрусенко засмеялся и встал.

– Прямиком туда – в цирюльню старика Менделя. Знаете, где это?

– Да уж знаю: самая у вас популярная парикмахерская. Много там сейчас клиентов?

– А никого! Только он один волосы стрижет.

– Что ж… – Викентий Павлович провел ладонью по усам и щеке. – Надо бы и мне побриться!

Парикмахерская Менделя Каца располагалась совсем недалеко, на тихой боковой улочке. Рядом – лавка какая-то, аптека. Петрусенко зашел в лавку, очень заинтересованно стал разглядывать товар на витрине, пока не увидел в окно прошагавшего мимо Кокуль-Яснобранского. Побыстрей спросил пачку хорошего табака и направился прямо в «цирюльню», как называли ее местные жители.

Вывеска изображала веселого кудрявого пышноусого брадобрея с ножницами в одной руке и бритвой в другой. Рисунок был исполнен мастерски: брадобрей казался необычайно живым – вот-вот подмигнет, – и, как выяснил Петрусенко через две минуты, очень похожим на самого хозяина заведения, только помоложе. Господин Кац сам встретил вошедшего клиента – приветливо, но без суеты. Необычайно красивый старик: невысокий, слегка сутуловатый, с густой волнистой шевелюрой – совершенно седой – и седыми же висячими усами, с черными бровями и черными выразительными глазами.