Пока не пробил час

– Сейчас распутаю!

Он стал колдовать над узлом, но только затянул его еще сильнее.

У него было такое расстроенное и виноватое лицо, что Надя засмеялась:

– Юлик, милый, это же ерунда! Жаль только, обрезать придется, а значит, три последних ряда распустить.

Макаров явно прислушивался к их разговору – Юлик все время это ощущал. Теперь же встал и быстро подошел.

– Погоди, Наденька. Дай-ка я попробую.

Он склонился над запутавшимися нитками, потом, словно бы машинально, для удобства, стал на колено, пальцы его ненароком касались Надиной юбки…

– Вот и все!

Он победно поднял две распутанные нити, положил их девушке на колени и ласково погладил ее пальчики. Юлик сидел рядом и чувствовал, как у него на щеках разгораются красные пятна, а перед глазами плывут такие же красные круги. Хотелось сказать что-то резкое, но нет – это ерунда! И Надя не поймет, рассердится, и этот… дядя выставит его в самом нелестном свете. Нужно бросить реплику спокойно-насмешливую, но чтобы она хлестко ударила, а может, даже и отвадила… Он знает, знает, что сказать! И Надя ничего не поймет!

Юлик усмехнулся небрежно.

– Ну-у, – протянул как бы даже разочарованно. – Это был простой узелок! А вот бывают такие сложные узлы, что если не знать секрета – ни за что не распутать. Знаешь, Наденька… – он перевел взгляд с Макарова на Надю и рассказывал дальше, глядя только на нее. – Кажется, где-то под Иркутском есть один улус, так там существует собственный секретный узел – его не знают буряты даже из самых ближних селений. В этот хитро завязанный узел пропускаются два конца веревки, а потом – если держишь пальцы в одном положении, – веревка легко скользит в петле вверх-вниз… А если положение пальцев определенным образом поменять – веревка тут же затянется наглухо!

– Бог мой, Юлик! Как ты много знаешь!

В пальчиках Нади уже вновь ловко мелькали спицы, она не отрываясь смотрела на вязанье. И не видела, как скрестились взгляды Макарова и Юлиана. У Анатолия Викторовича одновременно приподнялись левая бровь и левый уголок губ.

– Да, господин Кокуль-Яснобранский, вы человек образованный. И правда, много знаете…

Как тяготился Юлик тем, что из-за траура до свадьбы придется ждать целый год! Даже помолвку нельзя было объявить сразу и праздновать широко. Он стал подумывать о том, чтобы вскоре после помолвки уехать… куда-нибудь! Без Наденьки, к сожалению: невеста – не жена, вместе ездить неприлично. А вот одному… что ж, хотя бы ненадолго – это было бы хорошо! Потому что не только Макарова ему не хочется видеть, но и дотошного приезжего следователя. Вот ведь докопался этот Петрусенко до заснувшего тюремного охранника! И до потерянной фуражки…

Эта фуражка особенно беспокоила Юлика. Больше всего он боялся, что Надя и ее родные узнают когда-нибудь о том, что он словно вор прокрался в имение Голицыных, что он хотел их обокрасть! Как стыдно было ему сейчас даже думать об этом! Столько всего произошло с ним в последние дни! Некоторые всю жизнь проживут, не испытав ничего подобного, а он – за такой короткий срок. Но он готов на что угодно, только не на позорное клеймо вора – да еще и у собственных родственников!.. И Юлик убеждал сам себя, что потерянная фуражка ничего не сможет рассказать следователю. Как господину Петрусенко узнать о Битице? Это просто невозможно… Нонсенс!

16

Как ни странно, следователь по особо опасным преступлениям Петрусенко излишней подозрительностью не страдал. Никаких оснований подозревать в убийстве женщин сахарозаводчика Матвеева у него не было. Он был убежден: каждый имеет право говорить что хочет, не предполагая наперед, что его слова могут быть истолкованы совсем по-иному – даже если женщина, которой эти слова говорились, оказалась убитой. Так что как подозреваемый Аркадий Петрович Матвеев следователя не интересовал. Во всяком случае пока. А вот сапожника по фамилии Синцов Викентий Павлович проверил. Конечно, этот человек тоже еще не был подозреваемым, и Петрусенко не стал вызывать его в управу. Он прекрасно понимал, с каким настроением пойдет в полицию только что освободившийся из заключения человек. Это если невиновен. А если виновен – тоже ничего хорошего: соберется, все продумает, станет хитрить… Викентий Павлович решил навестить Синцова сам. В домашней обстановке человека проще раскусить.

Сапожник жил на окраине, однако здесь стояли добротные дома, улица была широкой, мощеной. И дом Синцова оказался чуть ли не самым исправным здесь. Парнишка-подросток вежливо сказал, что отец дома, провел следователя через сени в большую комнату. Там кипела работа: мужчина средних лет большим острым ножом ловко кроил кожаные заготовки, один парнишка склеивал их, второй прошивал на специальной машинке. Мальчишки – и тот, который привел его, и эти, работающие, – были очень похожи друг на друга. С первого взгляда могло показаться, что это тройняшки, но, приглядевшись, Викентий Павлович понял, что все-таки – погодки. Работа шла быстро, слаженно. У одной стены выстроились уже готовые пары сапог, у другой лежал штабель заготовок. На полу, на ворохе мягких кожаных обрезков сидела девчушка, играла…