— Не знаю, — сказал Абрахам.
Гэррети снова почувствовал страх перед великой тайной смерти и попытался его отогнать. Это чувство было особенно неприятным, когда умирал друг. — Который час? — спросил внезапно Скрамм, и Гэррети сразу вспомнил Олсона.
— Десять минут одиннадцатого, — ответил Бейкер.
— Прошли около двухсот миль, — добавил Макфрис.
— Ноги у меня не устали, — сказал Скрамм. — Это уже кое-что.
Невдалеке восторженно закричал ребенок:
— Эй, мама! Посмотри на вон того большого парня! Вот это лось! Гляди, гляди!
Гэррети вгляделся в толпу. Кричал мальчишка в рубашке с коротким рукавом, размахивающий недоеденным сэндвичем. Скрамм помахал ему.
— — Дети милые, — сообщил он. — Надеюсь, у Кэти будет мальчик. Мы оба хотели мальчика. Девочка тоже неплохо, но парень… Понимаете… Он продолжает фамилию. Хотя Скрамм — не такая уж знаменитая фамилия, он усмехнулся, а Гэррети вспомнил слова Стеббинса о попытке зацепиться за будущее.
К ним подошел толстощекий Уокер в голубом свитере и сообщил новость. У Майка, брата кожаного Джо, начались желудочные колики.
Скрамм потер лоб. Его грудь вздымалась и опадала в такт кашлю.
— Я знаю этих парней, — сказал он. — Приехали со мной вместе. Они хопи.
— Ты нам говорил.
— Разве? — удивился Скрамм. — Ну ладно. Похоже, они хотят составить мне компанию. Интересно… Не договорив, он ускорил шаг и пошел вперед. Уходя, он обернулся, и лицо его было спокойным.
— Не знаю, увидимся ли мы еще, — сказал он также спокойно. — Прощайте, ребята.
Макфрис отозвался первым:
— Прощай, — сказал он хрипло. — И желаю удачи.
— Да, удачи тебе, — повторил Пирсон и отвернулся.
Абрахам хотел что-то сказать и не мог. — Держись, — лицо Бейкера было суровым.
— Прощай, — прошептал Гэррети пересохшими губами. — Прощай, Скрамм, и хорошего отдыха.
— Отдыха? — Скрамм рассмеялся. — Может, настоящий ДЛИННЫЙ ПУТЬ — только начинается.
Он шел, пока не поравнялся с Майком и Джо. Майк шел, прижав руки к животу, но не сгибался.
Скрамм заговорил с ними.
— Что они хотят делать? — испуганным шепотом спросил Пирсон.
Никто ему не ответил. Совещание окончилось, и Скрамм пошел рядом с Майком и Джо. Даже на таком расстоянии Гэррети слышал его натужный кашель.
Солдаты внимательно разглядывали всех троих. Джо положил руку брату на плечо, и они поглядели друг на друга, но Гэррети не мог уловить никаких эмоций на их бронзовых лицах.
Через момент Майк и Скрамм сошлись и двинулись прямо на толпу, которая, увидев обреченность их лиц, с криками бросилась врассыпную, будто он были заразные.
Они получили предупреждения и, дойдя до перил ограждения, повернулись к вездеходу и выставили вперед средние пальцы.
— Я ебал вашу мать, и мне это понравилось! — проорал Скрамм солдатам. Майк крикнул что-то похожее на своем родном языке.
Идущие разразились криками одобрения, и Гэррети почувствовал, как на глаза ему наворачиваются слезы. Толпа замерла. Они получили во второму предупреждению и сели рядом на асфальт, тихо говоря друг с другом — каждый на своем языке.
Гэррети не оглянулся. Никто из них не оглянулся, даже когда все было кончено.
— Тому, кто выиграет, лучше сдержать слово, — сказал Макфрис. — Лучше пусть не обманывает. Никто ему не ответил.
Глава 13
“Джон Гринблум, ну-ка спускайся!”
Джонни Олсен
Два часа дня.
— Ты жульничаешь, скотина! — крикнул Абрахам.
— Я не жульничаю, — спокойно сказал Бейкер. — С тебя доллар сорок.
— Я жуликам не плачу, — Абрахам крепко сжал в кулаке десятицентовую монетку.
— А с теми, кто меня так называет, я не играю. Но для тебя, Эйб, сделаю исключение. Для хорошего человека ничего не жалко.
— Ладно, заткнись и кидай.
— Не говори со мной так, — Бейкер сделал круглые глаза. — А то я упаду в обморок прямо здесь.
Гэррети хихикнул.
Абрахам фыркнул, подбросил монету, поймал ее и зажал в кулаке. — Ну?
— Бросай сперва свою.
Бейкер подбросил монету и поймал ее.
— Орел, — сказал он.
— А я скажу: решка.
— Открывай.
Абрахам разжал кулак. На ладони у него лежала река Потомак в обрамлении лавровых листьев. — С тебя доллар пятьдесят, — бесстрастно заметил Бейкер.
— Ты меня что, за дурака держишь? — взвыл Абрахам. — Требую удвоить ставку или я больше не играю.
— Гэррети, как ты считаешь, это справедливо?