Жена самурая

– Да, Оленька, привет.

– Привет, Миш. Как дела? Чем занимаешься?

– Да чем… Сидим вот с мамой у телевизора, кино старое смотрим, – сообщил Михаил, продолжая свое движение по заснеженной улице родного города.

– А-а, – протянула Ольга, не понимая причину такого поведения своего кавалера. – Ну, не буду мешать. Позвони, когда вернешься.

– Конечно, позвоню, не скучай. Пока!

Ольга сунула телефон в карман и вошла в кафе. Настроение испортилось. К чему было это вранье? Разве она претендовала особенно на его личное время? Ведь нет. Она не настаивала на частых встречах, всегда с пониманием относясь к тому, что Михаил занят на работе и не всегда может освободиться тогда, когда ей это нужно. Зачем же было врать?

Ольга заказала травяной чай, забившись в самый угол кафе. Неприятное ощущение не покидало, было очень обидно – как будто Михаил пытался избавиться от нее.

– Ну и не очень-то хотелось, – пробормотала Ольга, чувствуя себя оскорбленной.

У нее было мало опыта общения с мужчинами – как-то не складывалось. В школе она истово училась, зарабатывая хорошие оценки и золотую медаль, в академии тоже приходилось много времени уделять учебе, чтобы не выглядеть глупо перед преподавателями, следовательно, свободного времени практически не было. Да и все мужчины и молодые люди, которых она знала, не подходили под ее идеал – папу. Отец был для Ольги примером того, каким она хотела бы видеть своего избранника. Они с мамой очень хорошо и дружно жили, по возможности все праздники и выходные проводили вместе, из боевых командировок папа непременно звонил и писал письма, вернувшись домой, брал на себя всю бытовую сторону жизни, и мама понятия не имела, что такое ремонт в квартире или замена лампочек в люстре. Отец очень трепетно относился к матери, и Ольге хотелось, чтобы и ее мужчина точно так же относился к ней. Михаил, как ей показалось, будучи взрослым, как раз подходил под эти требования, и вдруг – такое нелепое, необъяснимое вранье. Она была убита…

Александра

Новый год в папином доме – это испытание не для слабонервных. Началось с того, что я увидела, какое количество блюд он заказал Гале – это же нам все праздники придется надрываться круглосуточно, чтобы продукты не пропали. Вторым сюрпризом явилось количество фейерверков, обнаруженных мной в доме охраны, куда я заглянула, чтобы переброситься парой слов с Никитой.

– Вы что – собрались подорвать весь поселок? – удивленно спросила я, оглядывая гору пиротехники, аккуратно устроенную в прихожей.

– Ну, Ефим Иосифович распорядился – чтоб много, красиво и громко, мы и набрали – много, – хохотнул Никита, – а красиво и громко ночью сделаем.

– Кошмар…

– Да ладно вам! Праздник же.

– У кого как, – пробурчала я, и Никита сразу стал серьезным:

– Ну, в СИЗО, поди, тоже мал-мал отмечают.

– Очень ты меня успокоил! А то я переживаю за то, что Акела праздничного лишился! Мне в принципе противно, что я здесь, а он там! Ни за что! – Я уселась на подоконник и вынула сигареты.

– Ну, тут мы ничем пока не поможем, вы ведь понимаете.

Я только вздохнула. На меня навалилось в последние дни слишком много всего, я чувствовала, что просто физически сгибаюсь под этой тяжестью. Но даже не это меня заботило, а то, как я начала снова меняться внутри. Я перестала следить за своими словами, за жестами, за мимикой, снова много и часто курила, хотя уже давно свела эту привычку к минимуму. В моей речи вновь начали проскальзывать ехидные ноты, а то и просто грубость, от чего Акела отучал меня два года. М-да, нехорошо… Но ничего – вот вытащу его, утрясу все вопросы – и снова влезу в кимоно, буду говорить тихим голосом, перестану орать и нервничать, а заодно и курить в таком количестве.

– Савва не звонил? – спросила я, выбросив окурок в форточку.

– Мне – звонил. А вам?

– А если я спросила – то сам-то как думаешь? – Вот, опять! Я снова поймала себя за язык на очередном псевдоостроумном ответе телохранителю. – Ты меня извини, Никита, я в последнее время много лишнего говорю…

– Вы в последнее время стали на себя не похожи, – вздохнул он. – И это я не про вчера-позавчера говорю. Вы давно уже какая-то другая, я не узнаю иной раз.

– Результат долгой и упорной работы над собой, мой друг. И вот за пару дней я взяла и все изгадила.

– А вы мне больше нравились, когда были едкой и бесшабашной, – признался Никита. – Такое впечатление, что сейчас вы просто в чужой костюм влезли, он вам мал, вы съеживаетесь, чтобы руки-ноги не торчали, а все одно – не получается. Себя не обманешь.