От ненависти до любви

– Хорошо, – сказал директор, – я вам расскажу. Но, возможно, что-то вас сильно огорчит…

– Ничего, я привыкла к огорчениям, – сказала я.

– Тогда, может быть, чаю? – предложил Петр Аркадьевич.

– Спасибо, чуть позже! – отказалась я.

– Да, я вас понимаю, – кивнул он. – Но позвольте закурить, а то мне не по себе.

Он встал и открыл форточку, затем вернулся к столу, долго, невыносимо долго копался, пока не достал трубку и пакетик с табаком. Потом столь же медленно возился с трубкой, засыпая в нее табак, крошки которого усеяли зеленое сукно. И Петр Аркадьевич небрежно смахнул их на пол. Я терпеливо ждала.

– А чем Вероника Андреевна занималась в Марьясове? – наконец подал голос Петр Аркадьевич. – Это ж где-то очень далеко от города?

– Преподавала в начальных классах.

– Боже, – покачал он головой. – Блестящий ученый, и вдруг начальная школа… – Его трубка пыхнула сизым дымком. – Да, – вдруг оживился он, – в нашем музее есть экспозиция, посвященная Венедикту Лазареву, отцу вашего деда, мужа Вероники. Слышали о нем? Знаменитейший ученый! Отбывал в юности царскую ссылку в нашем городе.

– Да? – только и нашлась сказать я. – Впервые слышу.

– Странно, – удивился Петр Аркадьевич, – никогда бы не подумал, что Вероника и это засекретит.

– О дедушке она тоже не рассказывала. Знаете, я думала… что она без мужа маму родила… Такое бывает! Я как-то стыдилась задавать подобные вопросы.

– Они расстались, – неожиданно сухо произнес Петр Аркадьевич. – Анечке, вашей маме, было лет восемь-десять. Знаете, пагубные страсти могут погубить даже гения.

– Он жив еще?

– Понятия не имею, – скривился Петр Аркадьевич. – Ваш дед уехал в Новосибирск, в Академгородок. Вероника о нем не говорила, а я не спрашивал. Юрий Венедиктович тоже был неплохим ученым. Работал на оборону, кажется…

– Да, сюрприз, и еще какой! – Я перевела дыхание. – Постараюсь узнать о нем.

– Это совсем не сложно, если вы работаете в милиции.

Петр Аркадьевич вздохнул и снова пару раз пыхнул трубкой.

– Эх, секреты, секреты… Сколько я от этого натерпелся! Мне бы не хотелось огорчать вас, но ваши родители действительно погибли во время раскопок. Вернее, хотелось бы верить, что погибли.

Я с немым изумлением уставилась на него.

– Нет, нет, я не оговорился, – Петр Аркадьевич удрученно вздохнул. – Столько лет прошло, и никаких вестей… Вечером ушли в свою палатку, и все, больше их никто не видел. – Он скривился, как от зубной боли. – Позже мы узнали, что из экспедиционного сейфа исчезла самая ценная находка – золотая гривна, которую мы обнаружили в погребении…

– Они ее… украли? – задохнулась я от неожиданности.

– Сие нам неведомо, – развел руками Петр Аркадьевич. – Приезжала милиция, все перерыла, всех опросила. Нашли местного рыбака, у которого ночью пропала лодка. Словом, решили, что они ушли по Кайсыму. Одного не пойму, почему они выбрали реку? Там страшенные пороги, один за другим. Ребята знали об этом… Не могли они так безоглядно рисковать. Я пытался высказать свои сомнения следователю, но в милиции мыслят прямолинейно, и он меня просто-напросто отфутболил.

– Что-то вас насторожило?

– Ну, как сказать… – пожал плечами Петр Аркадьевич. – Дело в том, что Володя, ваш отец, накануне поспорил со мной. Вернее, мы поругались по-крупному. Вблизи провала мы обнаружили древнее захоронение. Судя по всему, богатого воина, даже князя. Его похоронили в доспехах с золотыми вставками, впрочем, там много чего было: и конские сбруи, и украшения… И я, как начальник экспедиции, приказал сосредоточиться на нем.

– А мой отец? – не слишком вежливо перебила я Петра Аркадьевича. – Почему он спорил с вами?

– Он настаивал на раскопках провала, хотя мы, кроме древнего хлама, ничего в этом месте не нашли, а добрую половину плит, что обрамляли его, растащили местные жители… Но Володя вместо того, чтобы заниматься основным раскопом, рыскал по деревне, выискивал плиты. Основным его аргументом являлось то, что на плитах выбит шифр, по которому можно, дескать, определить местонахождение клада Терскова. А это, мол, более ценная находка, чем старые кости. Он был молод, горяч… И верил, что именно в кладе Терскова находится легендарная Золотая Баба. А найти ее само по себе событие, наверно, мирового значения. – Петр Аркадьевич вздохнул. – Не могли, Машенька, они сбежать просто так, да еще украв драгоценный артефакт. Мои эмоции проиграли логике следователя. Я до сих пор думаю, что их исчезновение как-то связано с чертовщиной, которая творилась на раскопе. Но расскажи я об этом милиции, меня приняли бы за сумасшедшего и отстранили бы от руководства экспедицией. Так что каюсь, согласился с версией милиции… – Петр Аркадьевич приложил ладонь к сердцу и виновато посмотрел на меня. – Но здесь до сих пор болит. Искать надо было, искать! Не могли они украсть гривну. Зачем она им? В те времена это грозило расстрелом! За границу вывезти – тоже проблематично! А позор какой! Господи боже мой, несусветный позор!