Перед тем, как он ее застрелил

— А дети от него были?

— Конечно, целых пять. Сейчас они уже взрослые, нарожали мне внуков. — Маджида улыбнулась. — Мои дети недовольны, что я живу не с ними. Увы, они унаследовали от отца традиционные взгляды.

— А остальная семья?

— Какая?

— Ну, отец там, мама… Сестры.

— Они все остались в Пакистане. Сестры вышли замуж, у них большие семьи.

— Ты видишься с ними?

Маджида отломила кусочек лепешки и намазала на него немного чатни.

— Однажды встречались. Я приезжала на похороны отца. Ты совсем не ешь кекс, Ванесса. Не пренебрегай моим угощением, иначе мы больше не будем пить чай вместе.

Не то чтобы Ванессе не нравились чай и кекс, просто она так заслушалась Маджиду, что забыла про еду. Пакистанка неодобрительно смотрела на девочку. Манеры Несс оставляли желать лучшего, но Маджида ничего не говорила, пока Несс не начала с шумом отхлебывать чай.

— Так не делают, — заметила Маджида — Ты что, не знаешь, как надо пить горячие напитки? Куда смотрела твоя мама? Кто занимается твоим воспитанием? Они тоже так швыркают? Люди часто пьют с шумом. Это вульгарно. Посмотри на меня и послушай… Разве мои губы издают какие-то звуки? Нет. Ты ничего не слышишь. А почему? Потому что я научилась. Край чашки не надо сосать…

Маджида замолчала, поскольку Несс так резко хлопнула чашку о стол, что расплескала чай; это было еще большей невоспитанностью.

— В чем дело, глупышка? Ты хочешь разбить мой фарфор?

Дело было в слове «сосать». Несс никак не ожидала его услышать, равно как и того, что слово это вызовет в ее голове целую серию ассоциаций и образов, о которых девушка предпочитала забыть.

— Можно мне уйти? — помрачнев, выдавила Несс.

— Что значит «можно»? Это не тюрьма. Ты не пленница. Идти куда хочешь и когда хочешь. Но мне кажется, я тебя чем-то обидела…

— Все нормально.

— И это связано с моим внушением, что ты неправильно пьешь. Поверь, я не пыталась тебя задеть. Я хотела помочь тебе. Если никто не подскажет, как правильно себя вести, как этому научиться? Твоя мама тебе никогда…

— Нет. Она в больнице. Мы не живем с ней. Уже давно. Я была еще маленькой.

Маджида откинулась на спинку стула и задумчиво взглянула на Несс.

— Прости, Ванесса. Я не знала. Она больна, твоя мама?

— Вроде того. Так можно мне уйти?

— Еще раз повторяю: ты не пленница.

Ее отпускали на все четыре стороны, ничто не мешало встать и покинуть квартиру. Но Несс этого не сделала. Ее удержала фотография на подоконнике. Маленькая Маджида в сине-золотом наряде, с мужчиной, который ей в дедушки годился. Несс долго смотрела на снимок.

— Ты боялась? — наконец спросила она.

— Кого? Тебя? С чего бы? По крайней мере, пока нет.

— Не меня. Его.

— Кого?

— Старика этого. — Несс кивнула на фотографию. — Ракина своего. Боялась?

— Какой странный вопрос.

Маджида глянула на фото, потом снова на Несс. Она пыталась понять душу Несс, опираясь на опыт воспитания шестерых детей, в том числе трех девочек.

— Я была к этому не готова, — тихо произнесла Маджида. — Виноваты родители. Особенно матушка. Она напутствовала меня: «Будь послушной», и это все, никаких других советов не дала. Конечно, я наблюдала за животными… Невозможно, живя в деревне, не заметить, как они совокупляются. Видела и коров, и кошек, и собак. Но не предполагала, что мужчина и женщина также занимаются этими странными вещами. И никто меня не предупредил. В первый раз я расплакалась. Но Ракин был добрым человеком. И никогда не принуждал меня. Как я теперь понимаю, мне очень повезло с ним. Со вторым мужем все было иначе.

От этой истории Несс даже закусила верхнюю губу. Душа ее пришла в сильнейшее волнение. Девушке хотелось слушать. И хотелось быть выслушанной. Она не знала, подберет ли нужные слова, но и молчать больше не могла.

— Вот что… Ясно… — пробормотала Несс.

— С тобой это уже было? — поинтересовалась Маджида, верно поняв девушку. — В каком возрасте, Ванесса?

— В десять вроде… — Несс заморгала. — Нет, в одиннадцать. Забыла.

— Как жаль… Конечно, это был не муж, которого выбрали для тебя.

— Нет, конечно.

— Очень грустно. Это неправильно, плохо. Так не должно быть. Но что поделаешь… Мне очень жаль, поверь.

— Да ладно…

— Однако слезами горю не поможешь. Нужно правильно воспринимать прошлое. От того, как мы относимся к прошлому, зависит и настоящее, и будущее.