Тайник

Ему предлагали негласную сделку: невысказанные извинения за нанесенное оскорбление и потерю терпения при прошлой встрече в обмен на отказ Сент-Джеймса разобрать по косточкам дело, состряпанное Ле Галле. Учитывая это и все, что ему было известно об этом деле, Сент-Джеймс медленно произнес:

— Должно быть, вы что-то проглядели на месте преступления, что-то совсем безобидное.

— Ничего мы не проглядели, — сказал Ле Галле. — Мы проверили его, как и все остальное.

— Что?

— Термос Бруара. Его ежедневную порцию гинкго и зеленого чая. Он пил эту смесь каждое утро после купания.

— На пляже?

— Да, именно на чертовом пляже. Вообще-то он был просто помешан на этом напитке, каждый день его пил. Наркотик наверняка подмешали в него.

— Но когда вы его проверяли, в нем не было ничего?

— Кроме соленой воды. Мы решили, что это Бруар его выполоскал.

— Кто-то, несомненно, это сделал. А кто нашел тело?

— Даффи. Он спустился в бухту, потому что Бруар не вернулся домой, и его сестра позвонила к ним узнать, не зашел ли он в коттедж на чашечку кофе. Он нашел его холодным, как рыба, и тут же побежал вызывать «скорую», так как ему показалось, что у того сердечный приступ. И неудивительно: Бруару-то было под семьдесят.

— Значит, Даффи, бегая туда-сюда, вполне мог выполоскать термос.

— Да, мог. Но если это он убил Бруара, то его жена должна была либо помогать ему, либо хотя бы знать об этом, а тогда эта женщина — самая отъявленная лгунья, которую я видел. Она говорит, что ее муж был наверху, а она — на кухне, когда Бруар шел купаться. Он, то есть Даффи, по ее словам, даже не выходил из дома в то утро до тех самых пор, когда ему пришлось спуститься в бухту в поисках Бруара. Я ей верю.

Сент-Джеймс взглянул на телефонный аппарат и задумался о звонке Ле Галле и его указаниях насчет поиска.

— Значит, если вы решили, что отрава была в термосе, и речь идет не о том, как его отравили, то вы ищете то, в чем опиат был раньше, контейнер, в котором его принесли в поместье.

— Если он был в чае, — сказал Ле Галле, — а я представить себе не могу, чтобы он был в чем-то другом, значит, он был жидкий. Или растворимый, в виде порошка.

— Что, в свою очередь, предполагает бутылку, флакон или еще какой-нибудь контейнер… на котором будут, хочется надеяться, отпечатки пальцев.

— И находиться он может где угодно, — признал Ле Галле.

Сент-Джеймс понимал затруднение главного инспектора: его людям предстояло не только прочесать огромное поместье, но и опросить сотни потенциальных подозреваемых, поскольку в ночь перед гибелью Ги Бруара Ле-Репозуар был наводнен гостями, любой из которых мог прийти на вечеринку, замыслив убийство. Ведь, несмотря на волос Чайны Ривер, найденный на теле Ги Бруара, несмотря на таинственную фигуру в ее плаще и несмотря на потерянное на пляже кольцо с черепом и скрещенными костями — купленное самой Чайной, — опиат, обнаруженный в крови Ги Бруара, это улика, от которой Ле Галле не отмахнется.

Ему не очень нравилась ситуация, в которую он попал. До настоящего момента все улики указывали на Чайну Ривер как на убийцу, однако присутствие наркотика в крови Ги Бруара выдавало предумышление, никак не вязавшееся с тем фактом, что Чайна познакомилась с Бруаром, лишь приехав на остров.

— Если это сделала Ривер, — сказал Сент-Джеймс, — то она должна была привезти наркотик с собой из Штатов, так ведь? Не могла же она полагаться на то, что найдет опиум на Гернси. Она ведь не знала, что это за место, насколько велик здешний город и где его вообще тут искать. Но даже если она надеялась найти наркотик здесь и действительно нашла, поспрашивав в разных местах, то главный вопрос все равно остается, так ведь? Зачем она это сделала?

— Среди ее вещей нет ничего такого, в чем она могла бы его провезти, — сказал Ле Галле, как будто Сент-Джеймс не задал ему только что очень обоснованный вопрос, — Ни бутылки, ни флакона, ни банки. Ничего. Значит, она его выбросила. Если мы его найдем — когда мы его найдем, — там должен быть осадок. Или отпечатки. Хотя бы один. Ни одному убийце еще не удавалось замести все следы. Каждый думает, что ему удастся. Но если человек не сумасшедший, то убить другого ему психологически сложно, он начинает нервничать и упускает что-нибудь из виду. Одну маленькую деталь. Где-нибудь.

— И все же вопрос остается, — настаивал Сент-Джеймс — У Чайны Ривер нет мотива. Она ничего не выигрывает от его смерти.