Помпеи

— Эй, так что с водой?

— Только гляньте на этого жирного ублюдка! Небось он от жажды не страдает!

— Дядя, может, я опущу занавески? — сказал Гай.

— Не надо, мальчик. Никогда не позволяй им заметить, что ты боишься.

Плиний знал, что сегодня вечером улицы будут кишеть обозленными людьми. И не только здесь, но и в Неаполе, и в Ноле, и в других городах — особенно во время празднества. Быть может, это земля наказывает нас за жадность и эгоизм, подумал префект. Мы постоянно мучаем ее железом и деревом, огнем и камнем. Мы вкапываемся в нее и сваливаем ее в море. Мы долбим в ней шахты и выволакиваем оттуда ее внутренности, и все ради того, чтобы надеть на чей-то красивый пальчик кольцо с драгоценным камнем. Так как же мы можем обвинять землю за то, что ее временами трясет от гнева?

Они проехали вдоль порта. У питьевых фонтанов уже выстроились огромные очереди. Каждому разрешалось наполнить всего один сосуд, и Плиний видел, что часа не хватит, чтобы все желающие успели набрать воды. Те, кто занял места в начале очереди, уже получили свою долю и теперь спешили прочь, прижимая к себе свои кувшины, словно те были из золота.

— Нам остается лишь растянуть запас воды на сегодня и надеяться, что наш молодой акварий выполнит свое обещание и починит акведук, — сказал Плиний.

— А если он не справится, дядя?

— Тогда завтра этот город будет в огне.

Они выбрались из толпы и въехали на дамбу; экипаж двинулся быстрее. Он прогрохотал по деревянному мосту, потом снова сбросил скорость — они начали подниматься вверх по склону, к Писцине Мирабилис. Когда экипаж, подскакивая на камнях, принялся огибать резервуар, Плинию показалось, что он сейчас потеряет сознание. Возможно, это он и сделал. Во всяком случае, на какой-то миг он впал в забытье, а когда пришел в себя, они уже въезжали во двор резервуара, через ворота, которые охраняли полдюжины обеспокоенных моряков. Плиний ответил на их приветствие и, пошатнувшись, опустился Гаю на руки. Если император отстранит меня от командования, подумал он, я умру так же верно, как если бы он приказал кому-нибудь из своих преторианцев срубить мне голову. Я так и не напишу новую книгу. Силы покинули меня. Я иссяк.

— Дядя, с тобой все в порядке?

— Да, Гай, вполне. Спасибо.

Глупец! — упрекнул он себя. Бестолковый, перепуганный, мнительный старик! Одна фраза, оброненная Педием Кассием, одно заурядное заседание императорского совета, на которое тебя не пригласили, — и ты уже разваливаешься на части! Рассердившись, Плиний отказался от помощи и самостоятельно спустился в резервуар. Уже стемнело, и вперед проскользнул раб с факелом. В последний раз Плиний заглядывал сюда много лет назад. Тогда колонны были почти полностью скрыты водой, а грохот Августы сводил на нет любую попытку разговора. Теперь же здесь царила гулкая тишина, словно в склепе. Размеры Писцины потрясали воображение. Уровень воды опустился так низко, что Плиний даже не мог ее разглядеть, пока раб не опустил факел почти к самой ее поверхности; лишь тогда адмирал увидел глядящее на него из воды его же собственное лицо, недовольное и идущее рябью. Резервуар тоже едва заметно дрожал, как и чаша с вином.

— Какова здесь глубина?

— Пятнадцать футов, адмирал.

Плиний задумчиво уставился на свое отражение.

— «Во всем мире нет ничего более поразительного», — пробормотал он.

— О чем ты, дядя?

— «Когда мы думаем о том огромном количестве воды, что поступает в общественные здания, бани, бассейны, каналы, частные дома, сады и загородные поместья, и когда мы думаем о расстояниях, которые преодолевает вода, прежде чем попасть к нам, о возведенных аркадах и о туннелях, проложенных через горы, — тогда мы с готовностью признаем, что во всем мире нет ничего более поразительного, чем наши акведуки». Боюсь, я опять цитирую себя. Как обычно.

Он обернулся к сопровождающим:

— Выпустите половину воды сегодня вечером. А половину оставим на завтрашнее утро.

— А что дальше?

— Дальше, дорогой мой Гай? Дальше нам останется только надеяться на лучшее.

В Помпеях костры в честь Вулкана разожгли сразу же, как только стемнело. Перед этим на форуме прошло обычное представление — предполагалось, будто за него заплатил Попидий, но на самом деле деньги на это выделил Амплиат, — бой быков, три схватки гладиаторов, кулачные бои в греческом стиле. Ничего особенного — просто небольшое развлечение для избирателей, ожидающих прихода вечера, увеселение, которое полагалось устраивать эдилу в уплату за право занимать свою должность.