Ни у Дзалуммы, ни у меня не хватило сил, чтобы протиснуться обратно в храм; ее настойчивые просьбы пропустить благородную прихожанку встречали лишь презрительный смех.
Я хотела, было вернуться на кладбище, но Дзалумма крепко держала меня за руку.
— Останься, — властно велела она. — Разве ты не слышишь? Никто больше не повторяет слов проповеди. Месса почти закончена, скоро появится твой отец. — И добавила совсем тихо: — Если бы он мог прийти, то давно бы тебя ждал.
Я отвернулась, но тут же вздрогнула от прогремевшего рядом грозового раската. По толпе прокатился рокот, какой-то старик закричал:
— Он говорит правду. Судный день уже настал! — Меня охватил необъяснимый страх.
Когда отец вышел из храма в компании графа Пико, он, вопреки моим ожиданиям, не стал мне выговаривать. Наоборот, был очень добр. Помогая мне сесть в экипаж, он сказал:
— Я знаю, тебе в последнее время нездоровится. И понимаю, как тебе трудно видеть фра Джироламо… Но со временем сердце твое излечится. Уверен, — продолжал он дрожащим от волнения голосом, — твоя мать сейчас улыбается, глядя на тебя с небес.
Мы вернулись домой за несколько минут до бури.
Ночью я проснулась от оглушительного грома и такой яркой молнии, что первую вспышку разглядела с закрытыми глазами.
Заснуть было уже невозможно, поэтому мы с Дзалуммой подошли к окну и уставились на другой берег реки, где небо освещали ослепительные вспышки.
Когда, наконец, буря стихла, и мы пошли спать, я заснула быстро, но видела только дурные сны.
XXXI
На следующее утро мы поехали на рынок. Я была растеряна и подавлена, ведь Джулиано мог передумать, или Лоренцо и Пьеро в конце концов убедили его, что глупо жениться на девушке более низкого сословия.
Но, проезжая по городу в экипаже, я почувствовала, что произошло нечто важное. Большинство ремесленников даже не выставили свой товар на обозрение; в тех лавочках, что открылись, владельцы вели со своими клиентами серьезные разговоры. Люди собирались на улицах небольшими группами и перешептывались.
Сначала мы подъехали к лавке мясника. Это был старик, огромный, грузный и совершенно лысый, его розовая макушка блестела на солнце; когда-то у него покупала мясо моя бабушка, а после нее — моя мама. Теперь ему помогал управляться с делами младший сын, молодой парень, чьи блестящие золотистые волосы уже успели поредеть на макушке.
Сегодня мясник не улыбался и не шутил. Наклонившись вперед, он заговорил с таким мрачным видом, что я подумала, будто кто-то умер.
— Слышали новость, монна Лиза? — поинтересовался он, прежде чем я успела спросить, что случилось. — Слышали про Дуомо?
Я покачала головой.
— А что такое?
— Рухнул, — угрюмо буркнул мясник. — Всевышний метнул молнию, и огромный купол все-таки рухнул. — Толстяк перекрестился.
Я охнула. Меня охватил ужас при мысли, что прекрасный собор превратился в груду камней.
— Но я видела его, когда мы проезжали по мосту, — презрительно фыркнула Дзалумма. — Стоит себе на месте. Если бы он рухнул, мы обе заметили бы, что его больше нет. Смотрите сами! — Она указала рукой. — Даже отсюда виден кусочек!
Мясник распалился.
— Середина. Рухнула середина. То, что вы видите, — внешняя оболочка. Не верите — поезжайте и посмотрите сами. А мне рассказывали очевидцы.
Его сын, разрубавший в это время голову ягненка, услышал обрывок нашего разговора и бросил через плечо:
— Говорят, виноват Лоренцо де Медичи. Вроде бы у него было волшебное кольцо с заточенным внутри джинном, и этот джинн удрал вчера ночью и натворил дел.
Мясник фыркнул и покачал головой.
— Предрассудки! Но… должен признаться, этот случай заставляет поверить в слова фра Джироламо. Я не был его последователем, но, наверное, сегодня вечером схожу в Сан-Лоренцо, послушаю, что он скажет насчет случившегося.
Потрясенная до глубины души, я поспешила уйти. Дальше нам предстояло ехать к булочнику, но я рассказала вознице о катастрофе. И хотя он был предан отцу и поклялся ему возить меня только по одному маршруту, делая остановки в одних и тех же местах, я легко его убедила отвезти нас на Соборную площадь и самим посмотреть разрушения.
Дорога, ведущая к Санта-Мария дель Фьоре, была запружена людьми, но чем ближе мы подъезжали к собору, тем больше успокаивались: купол из красного кирпича по-прежнему высился в небе Флоренции.
— Глупые сплетни! — бормотала Дзалумма. — Дикие фантазии, порожденные безумцем.