Я, Мона Лиза

Не успел он договорить, как заметил Савонаролу. В его взгляде на секунду промелькнуло презрение, но тут же исчезло, сменившись необычной для него настороженностью. В тоне юноши сквозила озабоченность, хотя он старался говорить мягко.

— Обращаюсь ко всем. Пожалуйста, помните, что отец пока нас слышит. Мы несем ответственность перед человеком, который всю жизнь отвечал за нас, и должны дать ему напоследок покой. Давайте не будем больше огорчать его.

Метнув яростный взгляд на Пико и его спутника, Альфонсина подобрала с полу шаль и набросила себе на плечи. Джулиано обратил на нее внимание и повернулся к брату.

— Пьеро, — сказал он, как ни в чем не бывало, — у твоей жены целый день не было ни крошки во рту. Не мог бы ты проводить ее и устроить так, чтобы она хотя бы немного поела? Отец был бы счастлив, знать, что о ней заботятся…

Пьеро позабыл о своем гневе. Кивнув, он обнял Альфонсину за плечи. Она ласково взглянула на мужа. Было видно, что они любят друг друга. Я видела, как Джулиано слегка переменился в лице: он был тронут, доволен и испытывал огромное облегчение, что эти двое теперь позаботятся друг о друге.

Затем Джулиано обратился к другому брату, кардиналу:

— Дорогой брат, ты завершил приготовления?

Неопрятный толстяк покачал головой. Как и Джулиано, он не плакал. Но его сдержанность, казалось, была врожденной чертой характера, а не желанием избавить других от боли. Он заговорил деловым тоном:

— Как провести службу, мне пока до конца не ясно. Не знаю, право, каким гимном ее открыть… — В его голосе послышалось легкое раздражение. — Отец не удосужился, как следует все продумать, выбрав только отрывок из Евангелия и один гимн. Такие вещи нужно тщательно обдумывать заранее, иначе служба не произведет должного впечатления.

Когда Джулиано заговорил, стало ясно, что заранее он речи не готовил, в его словах чувствовалась искренность и непосредственность.

— Мы полностью доверимся твоему выбору, хотя времени у нас почти нет. Остается только молиться. — Он вздохнул. — Братья, ступайте и сделайте все, что можно. Вы знаете, что за вами пошлют, если отцу станет хуже. А теперь позвольте мне заняться нашими нежданными гостями.

Альфонсина и оба брата презрительно прошествовали мимо Пико и Савонаролы. Когда они отошли на почтительное расстояние, Джулиано заговорил с Микеланджело, обращаясь к нему как к любимому ребенку:

— Брат мой, Микеланджело, ты сегодня ел?

Тот поднял свою огромную голову и уставился на Джулиано темными глазами, в которых читалась мука.

— Я не буду есть. Не могу. До тех пор, пока он страдает.

— Тебе не станет легче на душе, если ты помолишься?

Молодой скульптор покачал головой.

— Я там, где хочу быть. Я не похож на других, Джулиано, обо мне можешь не беспокоиться.

Словно в подтверждение сказанного он сел прямо и сложил руки на коленях, стараясь всем своим видом выразить спокойствие. Джулиано скептически скривил губы, но больше не трогал молодого человека.

Затем он повернулся и обратился к Пико и монаху:

— Прошу вас, присаживайтесь. Я спрошу у отца, хватит ли у него сил принять вас. Но сначала я должен поговорить с другом. — Он выждал паузу. — Любезный Марсилио, не позаботитесь ли вы о мессере Джованни и фра Джироламо? Они проделали долгий путь, и, возможно, им нужно подкрепить силы. Предложите им еды и питья.

Наконец он взял меня за руку и повел в спальню. Как только мы ступили через порог, он сразу закрыл за нами дверь, и несколько секунд мы стояли, глядя друг на друга, но радости при этом не испытывали. Лицо его ничего не выражало, взгляд был напряженный.

— Как хорошо, что вы приехали по зову отца, — произнес он сдержанно, словно обращался к незнакомке. — Я должен извиниться за то, что не смог прийти к храму…

— Не стоит об этом говорить, — перебила его я. — Мне жаль, очень жаль. Ваш отец хороший человек, и вы тоже. — Я хотела, было взять его за руку, но он отстранился.

— Не могу… — Он осекся. — Между нами ничего не изменилось, Лиза. Уверен, вы понимаете. Но мне сейчас нужно быть сильным, а любое проявление нежности делает это трудным… Это ради отца, вы ведь понимаете?

— Понимаю. Но почему он прислал за мной? — Вопрос, видимо, озадачил Джулиано.

— Вы нравитесь ему. Он всегда так поступал. Вы ведь знаете, что он воспитал Микеланджело как собственного сына? Увидел его однажды у нас в саду, когда тот рисовал фавна. Отец сразу распознал в нем талант. Должно быть, и в вас он разглядел что-то такое незаурядное.