– Благодарю, как-нибудь сама… Выпить не желаете?
Трудно было пить за помин души господина Берса. Прямо-таки в горло не лезло. Пришлось отказаться под предлогом позднего времени.
– Понимаю, как вам сейчас тяжело, – продолжил гость – И все же позвольте несколько вопросов?
Антонина равнодушно согласилась.
– Стать содалом вафему брату предложил сам князь Одоленский?
– Я уже говорила, что…
– Или предложение передал Петр Ленский?
– Князь заехал к нам на дачу в четверг около четырех. Они разговаривали на веранде. Я была рядом в комнате и все слышала.
– А Петр присутствовал при этом? Приехал с Одоленским?
– Нет, он попрощался накануне, в среду. Я рассказывала…
– Ах, да! – Ванзаров растерянно покачал головой. – Конечно, он попрофался с вами в среду. Совсем уже забегался… Кстати, пифущую мафинку Николай Карлович держал на даче?
Барышня кивнула и поправила сползшие очки:
– Все время что-то стукал! Говорил, что хочет написать захватывающий уголовный роман, единственный в своем роде. Тоже мне, литератор!
– У нас в Департаменте говорили, Николай Карлович владеет удивительным даром: гипнотическим убеждением. Дескать, мог так голову задурить, что человек начинал верить в то, чего не было.
– Глупейшая сплетня! Он и в лавке не мог приказчика уговорить…
– Дядя умел обрафаться со взрывчатыми вефествами?
– Кто? Берс? – изумилась Антонина Ильинична. – Да он к ружью не знал, с какого конца подойти. Пентюх был изрядный.
Как-то странно убивалась горем любимая племянница. И, кажется, не особо это скрывала. Что оставалось? Спросить впрямую.
– Я не решила: скорбеть или радоваться. – Антонина посмотрела в глаза коллежскому советнику, не скрывая чувств. – Он наверняка рассказывал, как нас обожает и готов заслонить собственной грудью? Так вот, знайте: Николай Карлович был преотменным негодяем! Это с виду он казался милым и славным. Но если с ним пожить… С тех пор как умерли наши родители, он тиранствовал над нами. А несколько лет назад… Хотите знать, что родной дядя воспылал чувствами к Антону? Как вам?! Антоша и во Францию уехал, чтобы его не видеть! Подлец был изрядный. Думаю, Петя Ленский его любовник.
– В таком случае вас не удивит, что дядя мог быть убийцей?
– О! Я это предвидела! – закричала Антонина. – Я так и знала! Наверняка он хотел прибрать к рукам наследство, а нас укокошить! Это ведь он уговорил Петра кружить голову вашей супруге. Знаете, что он заставлял меня следить за вами? Говорил, что должен знать о каждом вашем шаге. Он чудовище! Все время проповедовал, что хочет стать Ницше или Шопенгауэром, что его мучает доля чиновника. «Все великие когда-то были серыми людишками, но не побоялись крови!» – его любимое выражение. Представляете? А последнее время стал совсем сумасшедшим. Как Ленский уехал, так места себе не находил.
Дело принимало совершенно неожиданный оборот. Но время поджимало.
– У вас на даче есть погреб? – внезапно спросил Родион Георгиевич.
– Погреб? – Антонина задумалась. – Наверное, есть. Только я туда не спускалась.
– Позволите его осмотреть завтра?
– Сколько хотите.
Ванзаров поблагодарил и стал прощаться. При этом предложил располагать им по любой нужде. Стоя в прихожей, он вдруг спросил:
– Антон Ильич окончил в Парижском университете медицинский факультет?
– Только готовится сдавать – поправила юная Берс. – На Faculte des lettres.
– Словесный? Похвально! Не помните, кто принес телеграмму в воскресенье?
– Я читала в саду, Николай Карлович прибежал, сказал, что Одоленский прислал срочную записку.
Родион Георгиевич хотел расспросить кое-что еще, но часовая стрелка оборвала полезную беседу. Придется возвратиться к ней позже.
Августа 9 дня, около девяти, вечерняя прохлада.
Министерство Императорского двора,
главная канцелярия, Набережная реки Фонтанки, 20
Прибыть позже назначенного совершенно исключается. Даже предвкушая награду, чиновник обязан блюсти святое правило: «Начальство ждать почетно!» Ровно за пять минут до срока коллежский советник прибыл в канцелярию Министра Двора Е.И.В.
Дежурный адъютант отнесся к позднему визитеру с предельной почтительностью. Ждать пришлось недолго, не более четверти часа.
Наконец двери, ведущие к славе, карьере и процветанию, раскрылись, милостиво впустив чиновника сыскной полиции.