Crysis. Легион

— Подожди! — повторяет Харгрив. — Тебе нужен последний кусок головоломки. Посмотри на столе.

Я оборачиваюсь, смотрю в зал — темнота исходит оттуда, не из стерильного харгривовского склепа. Темнота угнездилась среди громоздких полок с книгами, мраморных колонн, закованных в стекло нанокомбинезонов.

— Иди же! — вещает мудрец из жижи. — Иди и возьми!

При моем приближении поверхность стола раскрывается, панели скользят вбок, открывая неглубокую выемку, тускло-серую, посреди нее — выгнутый диск, чьи края излучают голубой свет. На нем поджидает меня деревянный ящик для сигар.

Открываю.

— Это моя — нет, твоя судьба, Алькатрас. Возьми же ее!

Похоже на сигару — но не сигара. Полнехонький шприц для инъекций.

— Вводи его куда угодно!.. Ты что, ищешь вену? Столько времени просидел в нанокомбинезоне и еще не понял? Он сам знает, что делать! Алькатрас, позволь нанокомбинезону распорядиться самому.

Харгрив прав. Старина Алькатрас, конечно, три раза подумает, прежде чем ширяться неизвестной гадостью от бессмертного лживого старикашки, но нанокомбинезон знает лучше, чего ему надо. БОБР знает лучше.

Мы хватаемся за шприц и втыкаем.

— Да, да. — Харгривовский аватар чуть не мурлычет от удовольствия, — Тунгусская итерация!

Перед глазами мутнеет.

— Ключ ко всем вратам!

Я проваливаюсь в черноту.

***

В пустоте рядом со мной Натан Голд — и он хнычет.

— Они были здесь, прямо в Нью-Йорке, все это время?

— Да, Натан, их законсервированная техника была здесь, — Харгрив говорит медленно и терпеливо, будто разъясняя заторможенному ребенку необходимость вытирать попу. — Один из их рабочих сараев и квантовый телепорт для перемещений. Думаешь, я выстроил базу в гигантской сточной яме под названием Нью-Йорк из-за великой любви к ней?

Перед глазами дрожит и плавает кирпично-красный- ный ковер, на нем узоры вроде птиц. Странно, до сих пор не замечал.

— Отчего ж ты никого не предупредил?

— Натан, кого предупреждать? Абстрактное человечество? Биологический вид, столько раз безоглядно обманывавший себя перед лицом неприятных фактов? Существ, столь радостно и безоговорочно принявших простые истины вроде необходимости контроля над рождаемостью, над расходом природных ресурсов, над изменениями климата? Нет уж, спасибо большое, я предпочитаю доверять себе и горстке отобранных мною людей.

Я становлюсь на колени, я поднимаюсь на ноги.

— Горстке отобранных людей. Просто чудесно. И куда ж эта отобранная горстка нас завела? Старик, задумайся, что ж ты наделал! Они же здесь, цефы — здесь!

— Конечно, Натан! Хозяева усадьбы вернулись.

Да, вернулись. Я теперь вижу, откуда темные пятна — с неба, от окон в потолке, вижу насекомые формы, четко выделяющиеся на фоне серой пелены облаков, дергающиеся, прыгающие, приближающиеся, вижу ослепительный голубой свет их дуговых резаков.

— Хозяева включают машины, прогревают котел отопления. Назревает большая весенняя уборка старого дома. Видишь ли, им не слишком понравился гниющий за холодильником мусор.

Над «Призмой» повисает цефовский корабль, похожий на членистое распятие, покачивается, выцеливая.

— И можно ли их винить за пристрастие к чистоте?

Корабль вздрагивает — и все харгривовские суперпрочные армированные стекла сыплются наземь дождем режущих осколков.

***

В резиденцию Харгрива врываются дождь, ветер и цефовская пехота. Мудрец в жиже приветствует их полоумным старческим хихиканьем: «A-а, наконец-то ангелы смерти, мой эскорт к человеческой бренности! Добро пожаловать! Вас уже заждались!»

Но, судя по тому, как цефы лупят по мне, Харгрив их не интересует.

Дело пахнет керосином. Пехота и охотники несутся ко мне через зал сворой голодных доберманов. Я бегу по железной лесенке на галерею у верхнего края книжных полок — оттуда хоть отстреливаться удобнее и умирать наверху приятней. Выход отыскать не надеюсь, но — вот он, между шкафами: черный аварийный ход, спасительная лестница, узкая нора со шлакоблочными стенами, ступенями из бетона и трубами вентиляции во всю длину, словно сухожилия.

Харгривовский аватар восторженно вещает: «Стань Пророком! Используй его доспехи, сражайся за человечество, за свой вид во всей его нелепой, никчемной и лживой красе! Иди же, спасай всех и вся!»

Я несусь по лестнице, над головой вертятся желтые мигалки, здание трясется подо мной.