Crysis. Легион

Жаль, что мы этот исторический урок повторить не можем.

Не можем, Роджер, не можем — уж я-то знаю.

ТРОИЦА

Дорогой Невилл.

Надеюсь, Господь упас тебя от вреда в наши скорбные и страшные времена. Я пробовал связаться с тобой обычными средствами, но сеть в Манхэттене уже не работает, да и батареи у меня сели. Поэтому я прибег к методам старомодным, какими пользовались в древности наши братья, в те блаженные дни, когда технофилы с идолопоклонниками не соблазнили нас глобальными сетями и порнографией Интернета. Хотя должен признать: мне не хватает спутниковой связи и «Молитвенной линии», столь полезных для финансирования нашей миссии. Благодарение Богу, обращающему дьявольские орудия во благо!

Уже четвертый день нашей миссии, и мы достигли кое- каких успехов, хотя и куда меньших, чем я надеялся. Нью- Йорк был полон скверны и перед нынешним светопреставлением — потому Сатана и выбрал его своим первым оплотом на земле (хоть я, признаться, ожидал бы скорее Лос-Анджелес или Фергус). Здесь содомитов и коммунистов больше, чем демонов, и хотя недавние события побудили многих местных к раскаянию, прочие даже сейчас сопротивляются нашим попыткам пролить свет и привести к спасению (никто так не слеп, как не желающие видеть). Зато проклятые англикане почуяли возможность насадить свой либерализм и тоже открыли миссию на другом конце района. Увы, многие выжившие первыми встречают именно их и, отчаянно желая хотя бы видимости спасения, поддаются обману их псевдохристианства. Я слыхал, даже чалмоголовые собирают народу мечети на Гамильтон-хайтс!

К счастью, они попросту зря теряют время, объявивши джихад против сил Сатаны вместо ловли душ (умеют же они выбрать врага полегче, честное слово, ха, ха, ха!). Потому с ними мы пока не сталкивались.

Наибольший наш враг, конечно же, сам Сатана. Возможно, ты слышал упоминание об «экстазе» по сети и телеканалам — так вот, не позволь ввести себя в заблуждение. Это что угодно, но не экстаз. Я видел так называемых экстатичных собственными глазами. Брат мой, они попросту заражены. Возможно, они ищут свет — но это не свет Господа (как ты помнишь, «Люцифер» означает «приносящий свет»). Опухоли бесовской природы лезут у них из глаз, из ртов, из открытых ран. Зараза крадет их души. Они говорят, что уже спаслись, уже нашли искупление и воздаяние. Они одержимы бесовской тягой к блужданиям, влекущей их туда, где собирается больше всего сатанинских приспешников.

Невилл, брат мой, есть и еще кое-что, новое и омерзительное. Ты, наверное, слышало «визгунах», «охотниках» и прочих гнусных тварях, бродящих по улицам и умерщвляющих без разбора и грешников, и праведных. Я видел тварей своими глазами — эти чудища и отдаленно не похожи на человека, наполовину машины, наполовину плоть. А сегодня я узрел нечто, выглядевшее человеком и двигавшееся по-человечески, но гнуснее и порочнее демонов. Я видел стервятника, мерзкое чудовище, пожиравшее тела убитых.

Оно было цвета камня или глины. На мгновения я подумал: это, возможно, голем, о них много писали евреи, а евреям отведено важное место в Откровении, хотя они и отвергли Христа. Но тварь имела металлические сочленения и голову вроде шлема. О Невилл, его тело бугрилось мускулами, они вздувались, напрягались, шевелились при каждом движении. Клянусь, если бы не их сланцевый цвет, они представились мне почти твоими, я словно увидел тебя, стоящего под душем в семинарии после практики. Но вот вело оно себя совсем не как ты. Невилл, оно присело на корточки у груды трупов и питалось ими через иглоподобный вырост на кисти. Я был слишком далеко, чтобы разобрать детали, но проткнутые чудовищем тела усыхали на глазах, сжимались, опадали. Монстр высосал их насухо, оставил пустую кожистую оболочку на костях — как та сосущая стальная гнусь, что рыщет сейчас по улицам, поедая мертвых.

Я оцепенел. И прежде чем опомнился и смог двинуться, монстр повернулся и посмотрел прямо на меня! Дымно было, и до монстра — полквартала, но я видел красные глаза чудовища, нет, единственный огромный глаз. Демон стоял и смотрел, огромный и страшный, футов девяти-десяти ростом. Наконец шагнул ко мне. Страх заполнил меня, но я преисполнен веры в Господа нашего, я поднял Библию — и чудовище замерло! Постояло, рассматривая меня, и затем — рассмеялось!

Невилл, я услышал страннейший смех, совсем не похожий на нечто вырвавшееся из человеческой глотки, будто произвела его старая, двадцатого столетия, машина.