Девушка с синими гортензиями

– А что вы скажете о такой версии? – И Видаль рассказал старику-драматургу версию инспектора Бриссона, впрочем, не называя ее источник.

Анри Невер поморщился.

– Шпионы, заговоры, политическое убийство… Глупости! Все это похоже на… ну да, на детективный роман, которые, откровенно говоря, я всегда терпеть не мог.

– Однако на яхте все-таки присутствовал посторонний, – напомнила Амалия. – И Женевьева Лантельм выпала из окна, из которого не могла упасть.

– О да, – усмехнулся старик. – Только в ее каюте не осталось никаких следов борьбы, дверь была заперта на ключ изнутри, и никого в помещении не было. А что касается постороннего, думаю, вам стоит поискать того разносчика цветов. Уверен, он сможет рассказать вам немало интересного. Верно, Маркиз?

Глава 5

Второй ключ

– Любопытный у нас сегодня был свидетель, – заметила Амалия, когда они с Видалем спустились с пятого этажа и вышли на улицу. – А какой у него интересный кот!

Журналист мрачно посмотрел на баронессу.

– У нашего свидетеля нет алиби, – сухо сказал он. – И у него имелась собственная причина убить Лантельм. Что, если в ночь на 25 июля ему надоело слушать, как за стенкой ссорятся Шарль с Евой, и драматург пошел к актрисе в надежде переубедить ее насчет своей пьесы? Допустим, та была невежлива с ним, он рассердился, толкнул ее слишком сильно…

– О да… – протянула Амалия. – Кстати, то же самое мог сделать Эттингер, который тоже получил от ворот поворот, но уже в качестве автора декораций.

– Нет, – покачал головой Видаль, – вы забыли, что именно художник услышал крик. И рядом с ним находился Буайе. У них обоих есть алиби.

– В данном случае неважно, что они слышали, – отозвалась Амалия. – Куда важнее то, чего эти двое не слышали.

Видаль озадаченно покосился на спутницу.

– Вы имеете в виду шаги убийцы? Или шум борьбы?

– Надеюсь, мы успеем сегодня навестить обеих дочерей покойного Фонтане, – вместо ответа сказала Амалия, забираясь на водительское место. – Что вы стоите, Пьер? Садитесь!

Журналист хмуро проворчал:

– Хоть я всего лишь ваш помощник, но вы все же делились со мной своими мыслями, а сегодня даже не сказали мне, как зовут любовника Женевьевы Лантельм.

– Ах, вот оно что! – Амалия улыбнулась и достала из сумочки листок бумаги, протянув ему. – Прошу.

– Гм, – пробормотал репортер, прочитав написанное, – ну, что ж… Могло быть и хуже, окажись это какой-нибудь Жан или Жак. Вы теперь будете искать его на улице Кардине?

Он вернул листок Амалии и забрался в машину.

– Сначала я хочу поговорить с дочерями дворецкого, – заявила баронесса, заводя мотор.

Забегая вперед и избавляя читателя от ненужных деталей, скажем, что из обеих бесед Амалия узнала очень много о дворецком Андре Фонтане, его нелегком характере и отношениях с детьми, но очень мало о том деле, которое ее интересовало. Впрочем, по словам обеих дочерей, Фонтане считал, что Рейнольдс не был виновен в том, в чем его обвиняли.

– Жаль, что не каждый день попадаются такие свидетели, как старый Гренье, – проворчала теперь уже Амалия, когда они с Видалем вернулись в машину. – Подбросить вас в редакцию?

– Я думал, вы собираетесь поговорить с Жюли, – заметил репортер. – Разве нет?

– Завтра графиня Сертан будет на балу вместе с мужем, – пояснила баронесса, – а я тоже туда приглашена. Придется тряхнуть стариной, надеть побольше украшений, польстить умению бывшей горничной одеваться и где-нибудь в уголке выпытать все, что нам нужно. Сегодня я поеду к Дюперрону – отчитываться о проделанной работе.

Однако все сложилось не так, как Амалия задумывала, потому что возле редакции Видаль столкнулся с Ремийи, обменялся с ним несколькими словами и со всех ног бросился обратно к машине, которая, к счастью, не успела уехать.

– Госпожа баронесса! Леопольд Эттингер в Париже!

– Когда прибыл?

– Вчера. – Видаль отдышался. – У меня есть его адрес. Едем? Говорят, у него последняя стадия чахотки, он недолго протянет. Не хотелось бы потерять еще одного свидетеля.

– Садитесь, – коротко кивнула Амалия. – Говорите, куда ехать…

Эттингер поселился за городом, в небольшом домике, окруженном пышной зеленью. Баронесса вручила старой служанке, говорившей с бельгийским акцентом, самую впечатляющую свою карточку и просила передать, что они с мсье Видалем не задержат ее хозяина надолго.

– Он примет вас, – сообщила служанка, вернувшись. – Только не утомляйте его, прошу вас. Доктор сказал, ему это категорически запрещено.