Немного помолчали. Затем Стивен сказал:
— Ты ведь была на дознании, Венетия. Как... э... как там все это было? Полиция обнаружила что-нибудь? Для тебя это все, наверное, было не очень приятно?
— Ну, конечно, особого удовольствия я не испытывала. Но и ничего ужасного в этом тоже не было. Следователь держался корректно и был достаточно вежлив.
Стивен рассеянно хлестнул по живой изгороди.
— Венетия, у тебя... Ты, я имею в виду... Как ты думаешь, кто это сделал?
Она помолчала, раздумывая, как бы сказать получше и тактичнее, и проговорила с коротким смешком:
— Во всяком случае, не Сисели и не я. Она может поручиться за меня, а я — за нее.
Стивен тоже засмеялся.
— Ну, тогда все в порядке, — сказал он весело.
Он хотел бы выдать это за шутку, но в голосе его явно послышалось облегчение. Значит, он думал, что...
— Венетия, — сказал Стивен, — я знаю тебя уже давно, не так ли?
— М-м, да. А ты помнишь те ужасные уроки танцев, на которые мы ходили, точно дети?
— Ну, как же! Мне кажется, я мог бы сказать тебе такое...
— Конечно, мог бы. — Она поколебалась, затем продолжала спокойным, сухим тоном: — Я полагаю, это Сисели?
— Да. Послушай, Венетия... Сисели водилась с той самой Жизелью?
Венетия медлила с ответом.
— Не знаю. Не забывай, что я была на юге Франции. Я не слышала сплетен в Ле Пине. Но, честно говоря, я не была бы удивлена.
Стивен задумчиво кивнул. Венетия мягко спросила:
— Нужно ли тебе тревожиться? Ведь вы живете совсем отдельно, не так ли? Это ее дело, а не твое.
— Пока она моя жена, это касается и меня.
— А ты не мог бы... э... согласиться на развод? Ты бы развелся с ней, если б у тебя были шансы?
— Если бы представился случай — конечно.
Они помолчали. Венетия подумала: «У нее кошачий нрав. Я это прекрасно знаю. Но она осторожна, хитра и злобна». Вслух Венетия сказала:
— Ничего не поделаешь...
Он покачал головой, затем спросил:
— Венетия, если бы я был свободен, ты вышла бы за меня?
Глядя между ушей лошади, она ответила голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций:
— Думаю, что да, Стивен.
Она всегда любила его, еще с тех далеких дней, когда они вместе посещали уроки танцев, охотились на лисят и разоряли птичьи гнезда. И Стивен любил ее, но не настолько, чтобы отчаянно, безоглядно и дико не влюбиться в умную, расчетливую кошку-певичку из хора...
— Мы с тобой поладили бы чудеснейшим образом, — сказал Стивен.
Перед ним вставали картины заманчивой жизни: охота, чай со сдобой, запах влажной лесной земли, осенних листьев... Все то, чего Сисели не понимала и не могла разделить с ним, воображение его рисовало с завидным усердием. А потом он услышал все тот же бесстрастный, ровный голос Венетии:
— В чем дело, Стивен? Если мы вместе возьмемся за это, Сисели вынуждена будет развестись с тобой.
Он негодующе прервал ее:
— Бог мой, да неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе?
— А мне безразлично.
— Зато мне — нет! — Он говорил решительно. Венетия подумала: «Вот оно. А жаль. Он хотя и безнадежно ограничен условностями света, но славный парень. Я, пожалуй, не хотела бы, чтоб он был другим».
— Ладно, Стивен, я поеду, — сказала Венетия и слегка тронула лошадь шпорой.
Когда она обернулась, чтобы помахать ему рукой на прощание, их глаза встретились и во взглядах выразились все те чувства, которых не было в осторожных словах.
На повороте Венетия нечаянно уронила хлыст.
Какой-то встречный поднял его и с преувеличенно почтительным поклоном возвратил ей.
«Иностранец, — подумала она, кивком поблагодарив его. — Что-то мне будто знакомо его лицо». Мысли ее наполовину были заняты летними днями, проведенными во Франции, наполовину — Стивеном. И только тогда, когда она приехала домой, ее озарила неожиданная догадка: «Да ведь это маленький человечек, уступивший мне место в самолете. Во время дознания говорили, что он детектив!» И сразу же последовала другая мысль:
«А что ему понадобилось там, в имении Хорбари? Что ему там нужно?»
Глава 13
У мсье Антуана
На следующее после дознания утро Джейн с трепетом в душе явилась к мсье Антуану.
Субъект, которого все знали под именем Антуана (на самом деле его звали Айк Эндрю Лич) и чья принадлежность к иностранцам, основывалась лишь на том, что мать его некогда жила во Франции, приветствовал Джейн, зловеще насупившись. Он любил говорить на ломаном английском, каким разговаривают в подворотнях Брутон-стрит, и всегда бранил Джейн как «complete imbecile».