Сапфировая королева

«Ничего, скоро узнаешь», – подумал Пятируков. И, как выяснилось, оказался прав.

Когда они вошли в комнату, Хилькевич как раз заканчивал объяснять что-то поляку.

– И набит кредитными билетами, – донеслись до Жоржа последние слова.

После чего холодные глаза обратились на сутенера.

– Это ты стучал? – неприязненно спросил Хилькевич.

– Я, – ответил Жорж. – Бал назначен на завтрашний вечер. Цветы…

– Всякая ерунда меня не интересует, – оборвал его хозяин дома. – Де Ланжере тоже там будет?

– Со всей своей семьей, – с некоторым удивлением отозвался Жорж. – И со второй семьей… которая ничуть не хуже первой, робко замечу в скобках.

– Ну, вот и благоприятный момент, – улыбнулся Хилькевич.

Валевский нахмурился.

– То есть вы хотите, чтобы я ограбил полицмейстера? – спросил он.

– Да, – спокойно ответил Хилькевич. – Сукин сын получил от меня в свое время… чересчур много, скажем так. А поскольку он перестал защищать мои интересы, я хочу вернуть деньги. Вместе со всем, что находится в его несгораемом шкафу.

Валевский посмотрел на его непроницаемое лицо, перевел взгляд на Розалию, которая вытирала лоб платком, на Вань Ли… Китаец едва заметно качнул головой, и Валевский тотчас же опустил глаза.

«Он что-то затевает… – подумал поляк. – Карен прав, нельзя мне мешаться в такое дело. Ограбить полицмейстера – это не шутка… не шутка… Черт возьми, ну и попал же я в переплет!»

«Надо согласиться, усыпить их бдительность и попытаться бежать, – вкрадчиво шепнул голос осторожности. – В конце концов, и не из таких передряг выбирались. Кроме того, если ты ему и в самом деле нужен, значит, тебе ничего не грозит. Надо воспользоваться ситуацией».

– Мне понадобятся мои инструменты, – сказал Валевский, кивая на чемодан.

– Они у тебя будут, – зевнул Хилькевич. – На всякий случай должен тебя предупредить, Леон. Мне отлично известно, какая у тебя репутация, и я знаю, как ты любишь сбегать из тюрем и прочих мест, где тебя удерживают насильно. Так вот, учти, если ты совершишь глупость и скроешься, – хозяин дома подался вперед, – я найду некую особу из «Общества любителей российской словесности», разрежу ее на части и разошлю их по всем твоим адресам. Так сказать, сувенирчик на память о твоем пребывании здесь. Ты меня понял, умник? Только попытайся удрать, и барышне Русалкиной конец!

Валевский потемнел лицом. Стало быть, они узнали о том, у кого он скрывался. И при мысли, что из-за него с Наденькой может что-то случиться, вору стало совсем нехорошо.

– Не надо лишних угроз, – проговорил он, и в его речи от волнения впервые за все время прорезался четкий польский акцент. – Я все сделаю. Не надо ее сюда мешать.

– Вот и хорошо, вот и ладушки, – одобрил Пятируков.

А Розалия только насмешливо фыркнула.

– Коршун! – крикнул Хилькевич. – Куда же он запропастился… Коршун! – И хозяин нетерпеливо дернул звонок.

Но вместо Коршуна явился другой слуга, по прозвищу Семинарист, который в свое время прославился тем, что грабил монастыри. Семинарист признался, что не знает, где Коршун, забрал чемодан и увел Валевского за собой, пообещав, что будет стеречь пленника как зеницу ока.

– Ты тоже все понял, Вань Ли? – спросил Хилькевич, когда поляк в сопровождении своего стража скрылся за дверью.

Китаец несколько раз кивнул.

– Ну то-то же, – вздохнул хозяин. – Смотри, Карен. Еще раз пойдешь против меня – голову сниму!

Он попрощался с Розалией, отпустил остальных, взял лампу и направился к себе в спальню.

Войдя в комнату, Виссарион Сергеевич сразу же почувствовал: что-то тут было не так, совсем не так, как должно быть. Он взглянул на занавески, за которыми мог кто-то скрываться, покосился на ширмы и только после этого догадался посмотреть на кровать.

На ней был распростерт мертвый Коршун. Его глаза были широко раскрыты, из угла рта стекала струйка крови, похожая на запятую.

На груди убитого лежала дохлая ворона.

Глава 14

Проныра и влюбленный. – Временное перемирие заклятых врагов. – Как следователь Половников гулял со своей собакой и чем это закончилось.

– И еще там были трюфеля, – важно сказал Стремглавов.

Вася, который сидел, уперев локти в колени и поставив на кулаки подбородок, недоверчиво взглянул на него. Дашенька же только вздохнула.

– И устрицы, – добавил репортер, чтобы окончательно добить своего соперника.