Час Ноль

Мэри кивнула. Она все еще никак не могла прийти в себя. Покинув столовую, Баттл пошел туда, куда он направлялся, когда его остановила Мэри Олдин. Он привык работать методично и не собирался изменять своим принципам. Ему нужна была определенная информация, и он не будет бросаться за вторым зайцем, каким бы соблазнительным тот ни казался.

Баттл постучал в дверь библиотеки. Оттуда раздался голос Невила Стрэнджа:

— Войдите.

Баттла представили мистеру Трелони. Это был человек изысканной наружности, с умными темными глазами.

— Извините, если помешал, — сказал Баттл. — Но мне хотелось кое-что выяснить. Вы, мистер Стрэндж, наследуете половину состояния покойного сэра Мэтью. А кто получит вторую половину?

— Я же говорил вам, — удивился Невил. — Моя жена.

— Да, но… — Баттл тактично кашлянул, — которая жена, мистер Стрэндж?

— А, понимаю. Да, я неточно выразился. Деньги перейдут к Одри. Она была моей женой, когда составлялось завещание. Так, мистер Трелони?

Адвокат подтвердил.

— Завещание составлено вполне ясно. Состояние должно быть поделено между подопечным сэра Мэтью Невилом Генри Стрэнджем и его женой Одри Элизабет Стрэндж, урожденной Стэндиш. Развод ничего не меняет.

— Теперь все понятно, — произнес Баттл. — Надеюсь, миссис Одри Стрэндж хорошо осведомлена об этом?

— Конечно, — ответил мистер Трелони.

— А новая жена мистера Стрэнджа?

— Кэй? — в голосе Невила звучало удивление. — Haверное… Хотя… я никогда не говорил с ней об этом подробно, но…

— Полагаю, вы обнаружите, что у нее сложилось не правильное представление, — сказал Баттл. — Она думает, что после смерти леди Трессилиан деньги переходят к вам и вашей теперешней жене. Во всяком случае, это она дала мне понять сегодня утром. Поэтому я и пришел, чтобы прояснить ситуацию.

— Странно, — произнес Невил. — Хотя, конечно, может быть и так. Сейчас я припоминаю, что раз или два она говорила что-то вроде «когда Камилла умрет, мы унаследуем деньги», но тогда я подумал, что она ассоциирует себя со мною, имея в виду мою долю.

— Действительно странно, — повторил Баттл. — Столько недопонимания между людьми, обсуждающими одну проблему: первый думает одно, второй предполагает совершенно иное, но ни тот ни другой об этом не догадываются.

— Что ж, бывает, — равнодушно бросил Невил. — Но ведь это не имеет отношения к делу. Мы совсем не нуждаемся в деньгах. И я рад за Одри. Ей трудно приходилось, теперь станет значительно легче.

— Но, сэр, — без обиняков спросил Баттл, — вы же, наверное, назначили ей денежное содержание, когда разводились?

Невил кашлянул и нехотя пояснил:

— Есть такая вещь, как гордость, суперинтендент. Одри всегда наотрез отказывалась взять хотя бы пенни из того содержания, которое я хотел ей предоставить.

— Очень щедрое содержание, — вставил мистер Трелони. — Однако миссис Одри Стрэндж всегда возвращала его, отказываясь принять.

— Вот как, — изрек Баттл и вышел, прежде чем его успели спросить, что он имел в виду.

Он разыскал своего племянника.

— Судя по всему, — произнес он, — в этом деле практически у всех есть материальный интерес. Невил Стрэндж и Одри Стрэндж получают по пятьдесят тысяч каждый. Кэй Стрэндж тоже считает, что ей полагается пятьдесят тысяч. Мэри Олдин получает доход, который позволит ей не работать. Пожалуй, только Томас Ройд ничего с этого не имеет. Но сюда можно включить Хэрстла и даже Баррет, если допустить, что она подстроила собственное отравление, чтобы отвести подозрение. Так что любой мог совершить преступление из-за денег. Хотя, если я прав, то деньги тут ни при чем. Если бывают убийства из ненависти, то это как раз тот случай. И если никто не будет вставлять палки в колеса, я найду убийцу.

ХIII

Ангус Макуэртер сидел на террасе отеля Истерхед Бэй и смотрел через реку на темнеющую напротив вершину Лысой Головы. Он пребывал в задумчивости, пытаясь разобраться в хаосе своих мыслей и чувств.

Он и сам не знал, отчего вдруг захотел провести свои последние свободные дни там, где сейчас находился. Что-то тянуло его сюда. Может быть, желание испытать себя, проверить, не осталось ли в сердце былого отчаяния?

Мона? Теперь она ничего не значила для него. Она вышла за другого. Как-то он встретил ее на улице и ничего не почувствовал. Он помнил, как было горько и обидно, когда она ушла от него. Теперь это в прошлом. Все миновало.