Бегущий человек

Киллиэн убеждал его, что Система не имела никакого отношения к их смерти, это были несчастные случаи. Ричардсу казалось, что он верит ему – не только потому, что его рассказ слишком походил на вранье, чтобы на самом деле быть ложью, но потому, что Киллиэн знал, что если Ричардс согласится выполнять предложенную работу, первым местом, где он остановится будет Ко-Оп Сити, где один только час на улицах без промедления откроет ему правду.

Убийцы. Их было трое. («Или это уловка?» – мучительно спрашивал себя Ричардс. Ее голос по телефону звучал несколько таинственно, как будто она что-то скрывала). Они, вероятно, были застигнуты врасплох. Возможно, что они сделали какое-то угрожающее движение в сторону Кэти, а Шейла попыталась защитить дочь. Обе они умерли от колотых ран. Последнее вывело его из оцепенения.

– Я по горло сыт этой чепухой! – взревел он внезапно. Амелия отступила назад и закрыла лицо руками. – Что произошло? Скажи, что произошло?!

– Я не могу сказать больше ничего. Твоей жене нанесли более шестидесяти ран.

– Кэти, – опустошенно сказал Ричардс, без всяких мыслей, и Киллиэн дрогнул.

– Бен, тебе нужно какое-то время, чтобы подумать обо всем этом?

– Да, да…

– Мне очень, очень жаль, парень. Я клянусь своей матерью, что мы ничего общего с этим не имеем. Если бы этим занимались мы, то мы бы изолировали их, от тебя, с правом посещения, если бы ты не возражал. Человек не может добросовестно работать на тех, кто уничтожил его семью. Мы это знаем.

– Мне нужно время для размышления.

– Как Главный Охотник, – мягко сказал Киллиэн, – ты сможешь уложить этих ублюдков в глубокую яму. И многих, таких как они.

– Я хочу подумать. До свидания.

– Я…

Ричардс протянул руку и погрузил Фри-Ви в темноту. Он сидел в кресле, как каменный. Его руки расслабленно свисали между колен. Самолет продолжал с гудением удаляться в темноту.

– Наконец, – подумал он. – Вот все и раскрылось. Все, до конца.

…Минус 012

Счет продолжается…

Прошел час.

И Морж сказал

«Пришла пора Подумать о делах

Потолковать о сургуче

Капусте, королях

И почему, как суп в котле,

Кипит вода в морях».

Картины пролетали в его голове. Стейси, Брэдли. Элтон Парракис со своим детским лицом. Кошмар бега. Поджигание газет в подвале ИМКА, той самой последней спичкой. Катящиеся и визжащие колесами автомобили с бензиновыми моторами, стэн-ган, плюющийся огнем. Кислый голос Лоулина. Лица этих двух ребятишек, юных агентов гестапо.

Ну, а почему бы и нет?

Его теперь ничего не связывало, а потому не было и никакой морали. Да и какая мораль может быть у освободившегося и покорившегося судьбе?

Насколько мудрым был Киллиэн, если он видел это, чтобы показать Ричардсу спокойно и с мягкой жестокостью, насколько тот одинок. Брэдли и его отравляющие воздух выбросы казались далекими, несуществующими, не имеющими никакого значения. Противогазы. Да, в свое время идея носовых фильтров казалось страшно важной. Ничего подобного. Бедняки всегда будут с тобой. Верно. Даже чресла Ричардса произвели еще один объект для убивающей машины. В конце концов бедняки адаптируются, мутируют. Их легкие выработают собственную фильтрующую систему через десять или пятьдесят тысяч лет, и тогда они поднимутся, сорвут искусственные фильтры и будут смотреть, как их хозяева корчась валяются на земле, захлебываясь в атмосфере, где кислород составляет лишь незначительную часть. Ну, а какое будущее ждет Бена Ричардса? Однако все это только лишь сопли.

Будет время беды. Они будут ждать его и готовиться к нему. Будет и ярость, и даже вспышки мятежей. Бесплодные попытки снова предать гласности намеренное отравление воздуха? Возможно. Они позаботятся об этом. Позаботятся и о нем, – предчувствуя время, когда он позаботится о них. Инстинктивно он чувствовал, что может сделать это. Он подозревал, что у него, возможно, есть некоторый талант для этой работы. Они помогут ему, излечат его. Лекарства и врачи. Изменят его рассудок.

А потом будет мир. Причины разногласий будут вырваны с корнем.

Он страстно жаждал мира, подобно тому, как странник в пустыне жаждет воды.

Амелия Вильямс монотонно плакала в своем кресле, хотя все слезы уже давно должны были высохнуть. Его мало интересовало, что станет с ней. Она не могла благополучно вернуться к мужу и детям в своем теперешнем положении. Она больше не та женщина, которая притормозила возле остановки и голова которой была заполнена мыслями о еде и приемах, клубах и стряпне. Она теперь тоже была помечена красным.