Вечеринка в Хэллоуин

Миссис Гудбоди (приходящая уборщица)

— Вы уверены, что это все?

— Нет, — ответил Спенс, — не уверен. Никто не может быть уверенным. Разные люди приносили всякие вещи цветные лампочки, зеркала, тарелки, пластмассовое ведро, — обменивались несколькими словами и уходили, не оставаясь участвовать в подготовке. Кого-то из них могли не заметить или не запомнить в числе присутствующих. Но даже если такой человек просто принес ведро в холл, он мог услышать, что Джойс говорила в гостиной. Она ведь громко доказывала свою правоту. Мы не можем ограничиваться этим списком, но пока у нас нет другого выхода. Взгляните сюда — я добавил к именам краткие описания.

— Благодарю вас. Еще один вопрос. Должно быть, вы расспрашивали некоторых из этих людей — например, тех, которые присутствовали и на самой вечеринке. Хоть кто-нибудь из них упоминал, что Джойс говорила, будто она видела убийство?

— Не думаю. В протоколах это не отмечено. Впервые я услышал об этом от вас.

— Интересно, — промолвил Пуаро. — Можно даже сказать, замечательно.

— Очевидно, никто не принял это всерьез, — предположил Спенс.

Пуаро задумчиво кивнул:

— А теперь я должен отправляться на встречу с доктором Фергюсоном в его приемной. — Он сложил вдвое список Спенса и сунул его в карман.

Глава 9

Доктор Фергюсон был шотландцем лет шестидесяти, с грубоватыми манерами и парой проницательных глаз под щетинистыми бровями.

— Ну, в чем дело? — осведомился он, окинув Пуаро взглядом с головы до ног. — Садитесь. Только следите за ножкой стула — на ней разболталось колесико.

— Возможно, я должен объяснить… — начал Пуаро.

— Вам незачем объяснять, — прервал доктор Фергюсон. — В таком месте, как это, все знают обо всем. Эта писательница притащила вас сюда в качестве величайшего детектива всех времен, чтобы утереть нос полиции, верно?

— Отчасти, — согласился Пуаро. — Я приехал навестить старого друга, отставного суперинтендента Спенса, который живет здесь со своей сестрой.

— Спенс? Хм! Хороший, честный полицейский офицер старой школы. Ни взяток, ни насилия, но при этом умен и цепок, как бульдог.

— Абсолютно правильная оценка.

— Так что вы сказали ему и что он сказал вам?

— Он и инспектор Рэглен были со мной чрезвычайно любезны. Я надеюсь на такое же содействие и от вас.

— Тут не на что надеяться, — отрезал Фергюсон. — Я ничего не знаю о происшедшем. Во время вечеринки девочку окунули головой в ведро с водой, и она захлебнулась. Скверная история, но в наши дни убийство ребенка, к сожалению, не редкость. За последние десять лет меня слишком часто вызывали обследовать убитых детей. Из-за того что в лечебницах не хватает мест, слишком много людей, которым следует находиться под надзором психиатров, бродят на свободе. Они выглядят такими же, как все, нормально со всеми общаются, а тем временем подыскивают жертву и в итоге находят. Правда, обычно они не проделывают это на вечеринках — слишком рискованно, но новизна привлекает даже маньяка.

— У вас есть какое-нибудь предположение, кто мог ее убить?

— Вы в самом деле думаете, что я в состоянии ответить на этот вопрос? Сначала мне бы потребовались доказательства — я должен был бы во всем убедиться.

— Вы могли догадаться, — заметил Пуаро.

— Догадаться может каждый. Когда меня вызывают к больному ребенку, мне приходится догадываться, корь у него или аллергия на крабов, а может быть, на перья в подушке. Я должен выяснить, что он ел и пил, на чем спал, с какими детьми контактировал, ездил ли в автобусе с детьми миссис Смит или миссис Робинсон, которые заболели корью, и еще некоторые веши. Тогда я выбираю один из различных вариантов, который и именуется диагнозом. В спешке это не делается — нужна уверенность.

— Вы знали эту девочку?

— Разумеется. Она была одним из моих пациентов. Врачей здесь двое — я и Уорролл. Рейнолдсов как раз лечу я. Джойс была здоровым ребенком. Конечно, у нее бывали обычные детские заболевания, но ничего из ряда вон выходящего. Она слишком много ела и говорила. Разговоры не причиняли ей особого вреда, а от переедания у нее случалось то, что в старину называли разлитием желчи. Джойс болела ветрянкой и свинкой — вот и все.

— Но возможно, один раз ей повредила и склонность слишком много говорить.

— Так вот вы о чем? Я слышал кое-какие сплетни. Типа «что видел дворецкий», только на сей раз трагедия вместо комедии.