Вечеринка в Хэллоуин

— Не думаю, — промолвила она, — хотя кто знает.

— Это связано с вазой, — объяснил Пуаро. — Вазой с цветами.

— Вазой с цветами? — Ровена Дрейк выглядела озадаченной, потом ее чело прояснилось. — Ну конечно! На столе в углу лестницы стояла большая ваза с хризантемами и осенними листьями. Очень красивая стеклянная ваза — один из моих свадебных подарков. Когда я проходила через холл — это было под конец вечеринки, хотя я не уверена, — то мне показалось, что листья и один-два цветка поникли. Я подошла посмотреть, в чем дело, сунула пальцы в вазу и обнаружила, что какой-то идиот, должно быть, забыл налить туда воду. Я очень рассердилась, отнесла вазу в ванную и наполнила ее. Но что я могла увидеть в ванной? Там никого не было, я в этом уверена. Может быть, какие-то мальчики и девочки постарше, как говорят в Америке, «тискались» там во время вечеринки, но, когда я пришла туда с вазой, ванная была пуста.

— Нет, нет, я имею в виду не это, — сказал Пуаро. — Насколько я понял, произошел неприятный инцидент. Ваза выскользнула из ваших пальцев, упала в холл и разбилась на куски.

— Да, — вздохнула Ровена. — На мелкие кусочки. Я очень огорчилась, потому что, как я говорила, это был свадебный подарок — прекрасная цветочная ваза, достаточно тяжелая, чтобы в нее ставить большие осенние букеты. Так глупо с моей стороны! Да, ваза упала в холл и разбилась. Там стояла Элизабет Уиттейкер — она помогла мне собрать осколки и подмести пол, чтобы никто не наступил на стекло. Мы вымели осколки в угол, возле напольных часов, чтобы убрать их оттуда позже. — Она вопрошающе посмотрела на Пуаро:

— Вы имели в виду этот инцидент?

— Да, — ответил Пуаро. — Мисс Уиттейкер интересовало, почему вы уронили вазу. Она думала, что вас что-то удивило.

— Удивило? — Ровена Дрейк задумчиво нахмурилась. — Вряд ли. Просто иногда вещи выскальзывают из рук — например, посуда во время мытья. К тому времени я очень устала от подготовки и проведения вечеринки, хотя она прошла очень хорошо, поэтому упустила вазу.

— Вы уверены, что вас ничто не испугало? Может быть, вы увидели что-то неожиданное?

— Увидела? Где? Внизу в холле? Я ничего там не видела. В тот момент холл был пуст, если не считать мисс Уиттейкер, так как все играли в «Львиный зев». Да и ее я едва ли заметила, прежде чем она подбежала мне помочь.

— Возможно, вы увидели, как кто-то вышел из двери в библиотеку?

— Из двери в библиотеку?.. Да, понимаю. Я могла это видеть… — Она немного подумала, потом устремила на Пуаро твердый уверенный взгляд. — Нет, я не видела никого выходящего из библиотеки.

Тон, которым Ровена Дрейк это заявила, вызвал у Пуаро сомнение в ее правдивости. Очевидно, она видела кого-то или что-то — возможно, чью-то фигуру за приоткрытой дверью. Но почему она так уверенно это отрицает? Потому что ей не хотелось верить, что тот, кого она видела, имеет отношение к преступлению, совершенному за той дверью? Кто-то, кого она любила или — что более вероятно — хотела защитить. Возможно, кто-то, совсем недавно распростившийся с детством и, как она думала, не вполне осознающий весь ужас содеянного им…

Миссис Дрейк казалась Пуаро женщиной суровой и властной, но откровенной. Такие женщины часто становятся судьями, председателями комитетов или благотворительных обществ и вообще занимаются тем, что обычно именуют «полезной деятельностью». Как ни странно, они чрезмерно верят в обстоятельства, могущие служить оправданием, и склонны к снисходительности в отношении малолетних преступников — тем более умственно отсталых. Если Ровена Дрейк видела выходящим из библиотеки кого-то, относящегося к упомянутой категории, то в ней мог пробудиться покровительственный инстинкт. К сожалению, в нынешнее время преступления нередко совершаются даже детьми семи-девяти лет, и суду нелегко решить, что с ними делать. Обычно для них находят оправдания — неблагополучные семьи, отсутствие внимания со стороны родителей и тому подобное. Но люди, особенно горячо их защищающие, как правило, принадлежат к типу Ровены Дрейк — строгих и властных женщин, в таких случаях неожиданно проявляющих снисхождение.

Пуаро не мог с ними согласиться. Он привык думать прежде всего о правосудии. У него всегда вызывало подозрения избыточное милосердие. По своему опыту в Бельгии и в этой стране он знал, что оно зачастую приводит к новым преступлениям, невинные жертвы которых не стали бы таковыми, если бы о правосудии заботились в первую очередь, а о милосердии во вторую.