Адъютанты удачи

–?Вы правильно сделали, мадам, – серьезно сказал Видок. – Убийства находятся в ведении полиции, и исповедник тут бессилен. Да и, честно говоря, я бы не советовал так доверять тайне исповеди. – Сыщик поднялся. – Еще один вопрос, мадам. Эпине-Брокар никогда при вас не упоминал о шкатулке из фиалкового дерева? Там еще лежали какие-то старые документы.

–?О шкатулке? – удивилась маркиза. – Дайте-ка подумать… – Женщина покачала головой. – Нет, месье Видок. Я хотела бы помочь вам, но не помню… Кажется, он ни о чем таком не упоминал.

–?Неважно, – отозвался Видок. – Благодарю вас, маркиза, и простите, что пришлось злоупотребить вашим драгоценным временем.

–?О, что вы! Мне… я…

Видок поклонился ошеломленной женщине с грацией старого придворного, взял Полину за локоть и повел ее прочь. Следом за ними шагал совершенно сбитый с толку Алексей Каверин.

Глава 30

Видок и его неутешительное мнение о людской породе. – Особые агенты получают отставку и остаются не у дел. – Закрытая дверь

–?Итак, – подвел итоги Видок, когда они покинули особняк маркизы де Манвиль, – две наши гипотезы рассыпались в прах. Первая, как вы помните, гласила, что Эпине-Брокар был убит из-за шкатулки. Вторая – что маркиза де Манвиль причастна к ее исчезновению. А между тем все объяснилось, как видите, самым банальным и прозаическим образом.

–?Интересно, как Эпине-Брокару удалось добраться до ее писем? – заметил Алексей.

Вместо Видока ответила Полина:

–?Никак. Он просто купил их у Эктора Дюкруа, вот и все.

–?У Дюкруа? – Алексей вытаращил глаза.

–?Ну да, – поддержал Полину Видок. – Что там было в первой записи, которую вы расшифровали? «Пятьсот франков за письма Д.». И я склонен подозревать, что Д. и есть троюродный брат маркизы. По крайней мере, даты сходятся.

–?Но ведь… – Алексей в изумлении переводил взгляд со старого сыщика на воздушную барышню. – Ведь Дюкруа должен был догадаться, что письма будут использоваться для шантажа.

–?Поэтому он их и продал, – мечтательно улыбаясь, сказал Видок. – Вы что, так ничего и не поняли? Наивное дитя! Что, по-вашему, люди обожают делать больше всего на свете? Гадить своим ближним за шиворот. Пардон, мадемуазель… Неужели вы думаете, что Эктор мог равнодушно взирать на такую красивую, богатую и вдобавок добродетельную женщину, свою подружку детства, и не пожелать ей гореть в аду? Ха! Да он и сам бы приплатил из своего кармана, лишь бы только увидеть, как она будет страдать. Все очень просто, дети мои! Молодчик продал письма именно потому, что знал, в чьих руках они окажутся и для чего послужат.

–?Нет, это невозможно! – возмущался Алексей.

–?Да, только это и возможно! – парировал Видок. – Если бы письма украли или они куда-то пропали, Дюкруа поставил бы маркизу в известность. Но мадам де Манвиль и словом о таком не упомянула. О ля-ля! Вы удивлены? Боже мой! – Видок покачал головой. – Как же вас могли поставить на такую работу, сударь, если вы совершенно не разбираетесь в людях?

Алексей обиделся, стал говорить, что, наоборот, очень хорошо разбирается в людях, а вот нелюди находятся вне его компетенции. Видок слушал, улыбался и поглядывал на Полину, и вид у них был – как у двух сообщников, которые понимают друг друга не то что с полуслова, а с полувзгляда. В конце концов Алексей рассердился и замолчал.

–?Что же теперь будет с маркизой? – спросила Полина.

–?Понятия не имею, – отозвался Видок. – Во всяком случае, я не Эктор Дюкруа и зла ей не желаю. Надеюсь, вы понимаете, что ее признание должно остаться строго между нами?

–?Могли и не напоминать, – проворчал Алексей.

–?Хорошо, – безропотно согласился Видок, скорчив такую плаксивую мину, что Каверин, хоть до сих пор не остыл, все же не удержался от смеха.

–?А наше дело? – подала голос Полина. – К каким выводам вы пришли?

Видок пожал плечами.

–?Ясно, что ключ ко всему – таинственный Полан. Либо он украл сокровища, либо знает, где драгоценности спрятаны. Теперь любой ценой надо до него добраться. Вопрос только в том, как… А покамест я намерен всерьез приняться за маркиза Ларошжаклена. Похоже, я сильно недооценил его, решив, что если он богач, то должен непременно остаться равнодушным к сокровищам короны.

–?Кстати, что он за человек? – спросил Алексей.

–?Ларошжаклен? О, весьма известная личность. Его родич, граф Ларошжаклен, был одним из вождей вандейцев, которые во времена революции сражались против республиканцев на стороне короля. Казалось бы, нашему Ларошжаклену сам Бог велел быть роялистом, но нет – он ярый приверженец Наполеона. Ратует за увековечение его памяти и перенос тела с острова Святой Елены во Францию. Переписывается с его братьями, теми, что до сих пор живы, и собирает коллекцию вещей, которыми владел император. Кроме того, помогает людям, в разное время соприкасавшимся с великим человеком, опубликовать их воспоминания. Фанатик, одним словом! – Видок прицокнул языком, но в голосе его слышалось явное уважение. – Если когда-нибудь кто-нибудь из Бонапартов станет императором, то у него не будет более преданного сторонника, чем маркиз. Что еще? Ах да, он тонкий ценитель театра – содержит одну балерину. И имеет, по моим сведениям, троих детей на стороне. – Видок зевнул. – Все это, пожалуй, вам не слишком интересно.