Принцесса морей

– Я не мог бросить вас, – ответил Анри. – Вот такой я неблагодарный.

– Ну а я не могу бросить Джека. Понимаю, что звучит двусмысленно, но… Поправьте ружье, Анри.

Теперь они шагали по улочке, поднимавшейся к центру города. Анри приосанился и выпятил грудь. Габриэль надвинула шляпу пониже на лоб со словами:

– Сейчас мы превратимся в двух солдат их королевских величеств. Вы, стало быть, будете Генри, а я… Ну, скажем, Эндрю. Рта лишний раз не раскрывайте, у вас слишком заметный французский акцент.

Анри щелкнул каблуками и лихо козырнул.

– Слушаюсь, ваша честь. Еще будут какие-нибудь приказания?

– Никаких, Генри. Для начала мы отправимся на площадь и послушаем, что говорят люди.

– А потом? – с надеждой спросил Анри.

– А потом прогуляемся в гавань и присмотрим себе хорошенький кораблик, который увезет нас на родину.

Анри покосился на свою госпожу и недоверчиво пробормотал:

– Вы все шутите…

– Ничуть. Все, Анри, больше ни звука. Идем!

Глава 26

Исповедь капитана Джека

Вечер этого дня Джек Осборн, приговоренный к смертной казни через повешение, встретил у крошечного зарешеченного оконца камеры. Хотя предыдущей ночью он ни на миг не сомкнул глаз, спать ему совершенно не хотелось. Он смотрел, как солнце ползет над крышами, как собираются тучи и как под глухое воркование грома начинается дождь. Несколько капель проскользнуло между прутьями и упало на лицо Джеку, но он даже не пошевельнулся, чтобы вытереть их.

Капитан Джек прожил насыщенную жизнь, временами даже чересчур насыщенную. Он не раз смотрел опасности в лицо и не уклонялся от выполнения своего долга – вернее, того, что сам Джек считал своим долгом. Случалось ему брать корабли на абордаж, случалось по нескольку дней лежать в лихорадке, случалось и стоять на эшафоте, когда он уже готов был поверить, что его дни и впрямь сочтены. В тот раз он ускользнул от расплаты, непредвиденное обстоятельство – оборвавшаяся веревка – спасло ему жизнь. Его считали везунчиком, но после того происшествия в Гаване он дал себе зарок больше никогда не искушать провидение. Потому что самый умный человек все-таки не тот, кто находит выход из безвыходной ситуации. Самый умный человек, верил Джек, – тот, кто не попадает в безвыходные ситуации вовсе.

«Ну и что же, я должен был бежать без оглядки и бросить Габриэль на берегу? – спросил себя Джек. – Тогда я был бы уже на корабле и ведать не ведал бы о том, что творится в Порт-Ройяле. А теперь…»

Его правая рука сжалась в кулак. Капитан заставил себя разжать пальцы и посмотрел на них так, словно видел их впервые. Пальцы у Джека были очень красивые и тонкие, длинные, – настоящие пальцы художника. Даже не верилось, что такая кисть могла принадлежать пирату, и душа Джека страдала от того, что вскоре, быть может, ей придется расстаться и с этими руками, и со всем телом вообще.

«Вот, опять начинается», – мрачно подумал Джек.

Однако он не умел долго хандрить и, верный своей привычке, попытался отыскать в сложившемся положении хоть какие-нибудь утешительные стороны.

«Во-первых, всем рано или поздно предстоит совершить последнее путешествие. Лучше, конечно, поздно, чем рано, но, поскольку выбираем не мы, сетовать совершенно бесполезно. – В Джеке взыграл дух университетского софизма, той изощренной логики, что и математику способна доказать, что пять да пять равняется двадцать пять. – Во-вторых, там я встречу многих превосходных людей, с которыми на земле никак не смог бы пообщаться: Гомера, Ахилла, Александра Великого, Цезаря, Данте и мистера Шекспира. Возможна также встреча с Клеопатрой, Еленой Прекрасной и Марией Стюарт, хотя мне кажется, что вряд ли я получу такое же удовольствие при общении с душами этих дам, какое испытал бы, столкнись я с ними в их телесном, так сказать, воплощении. В-третьих… В-третьих, чертовски не хочется умирать!»

На данном абсолютно нелогичном месте Джеку пришлось прервать свои размышления, потому что в коридоре послышались отчетливые шаги. «Уже идут», – холодея, подумал капитан Осборн и попытался подняться с места. Но цепи, которыми он был прикован к стене, с лязгом натянулись, а потому Джек снова сел на деревянную лежанку под окном.

Массивная дверь заскрежетала, поворачиваясь на петлях.

– Эй, пират, – проворчал стоящий на пороге тюремщик, – к тебе священник.

Джек повернул голову, и в то же мгновение маленькая желтая птичка, проскользнув между прутьями оконной решетки, влетела в камеру. Сердце Джека затрепетало от радости. Его маленький друг все-таки не забыл его!