Крест Евфросинии Полоцкой

«Придется отпрашиваться с работы. Нежелательно, подозрительно, но что делать, – с досадой подумал Андрей. – Вряд ли Васька откроет мне двери и бросится на шею. Шуметь в мои планы не входит. Следовательно, придется подкараулить мамашу. И, дождавшись, пока она выполнит свой материнский долг и свалит, позвонить в квартиру. Любой в такой ситуации подумал бы, что человек, который только что вышел, просто что-либо забыл».

Расчет оказался правильным. Андрей заранее приехал по нужному адресу. Обосновался на лестничной площадке, с которой идеально просматривались и нужная квартира, и двор. И, дождавшись, пока пьяная, но преданная Васина мама, пошатываясь, удалится, тут же нажал на кнопку звонка.

– Нашел, – тоскливо заскулил Рыжков, увидев Андрея на пороге. – Ларио, я не хотел! Ларио, я и не бил его особо!

Оттолкнув Василия, Андрей прошел в квартиру и захлопнул за собой дверь.

– А вот теперь рассказывай.

– Да че рассказывать. Колюсик твой приехал в дом. Хороший дом, богатый. И на краю дачного поселка, у леса. Приехал твой чмошник и затихарился. В коттедже рядом – никого, это я просек. Вечер, а света нет. И Колюсик огня не зажигал, только окно открыл. Через это окно я ночью в дом и залез. Выволок его. Никто ничего не видел, Ларио! Честное слово, не наследил. Я даже на руки пакеты намотал. Стырил саженцы прямо на платформе, а они кулечками были примотаны. И я этот целлофан – на руки. Так что все чисто. Никаких этих самых, как их там… Отпечатков типа. Ты веришь? – Василий зашмыгал носом. – Веришь?

Андрей протянул ему носовой платок и, сдерживая желание врезать по виноватой физиономии, кивнул.

– Верю. Рассказывай дальше.

– А че дальше. Дал ему всего пару раз по печени. Он и кирдыкнулся. Щупленьким оказался, лох лохом.

– А какие ты получил инструкции? – ледяным тоном поинтересовался Андрей.

– Ну да. Я его спрашивал про этот крест. Он сказал, что ни фига не знает. Думаю, точно не знает. Я хорошо у него спрашивал. Старался. Веришь?

– Верю, верю. Еще что-нибудь Коля говорил?

– Счас, дай вспомнить, – Василий наморщил лоб. – Базарил, что книгу хотел написать. Как какой-то хрен американский. Что стал собирать материалы всякие. А его кореша эти материалы украли. А потом стали его обсирать. И еще сказали, что у них, у корешей, есть какая-то схема, как типа этот крест искать. Все, кажется…

– А свидетели? Кто-нибудь знает об этой ситуации? Родственники Коли, его друзья?

Рыжков пожал плечами.

– Хрен его знает. Хотя погоди. Он базарил, что к священнику ходил. Что хотел его развести и специально сказал, что хочет порешить этих корешей. Священник из церкви возле его дома.

Андрей застонал. Час от часу не легче.

– А… баблос когда будет? – робко поинтересовался Василий, просительно заглядывая в глаза Андрею. – Я ж твое задание выполнил.

– Я тебя просил убивать пацана?

– Да он сам!

– Ага, сам, – Андрей задумчиво посмотрел на своего крепко сбитого собеседника с огромными, накачанными парафином кулачищами. Дать ему денег, чтобы заткнулся? Или пробросить? – Конечно, сам. Совершенно без твоей помощи, как же, как же…

ЧАСТЬ 2

Он, Подмосковье, 1973 год

Сегодня это должно случиться опять. Сегодня. Сегодня. Сегодня…

Еще долго ждать. Еще не скоро все завершится. А душа уже тонет в липком болоте страха и отвращения. Дрожат руки. Перед глазами все плывет. Обрывки каких-то мыслей, лихорадочных, болезненных. Проносятся и исчезают. Хочется заняться делами, отвлечься, хоть как-то потянуть время. Но сосредоточиться не получается. Стрелки круглых часов на стене кабинета намертво приклеились к циферблату.

В висках пульсирует острая боль. Но каждый удар, то сильный, то чуть более приглушенный, – в радость. Если есть эти удары – значит, все-таки оно тоже есть, время-то. Бегут его секундочки, бегут. Должны бежать. Просто все это происходит очень, очень медленно. Но происходит. И нужно дождаться. И не сойти с ума. Не остаться в своих галлюцинациях, где брызжут в лицо фонтанчики обжигающей крови. Где просторный кабинет вдруг становится тесным, темным и сырым, как яма. И изо всех углов доносятся предсмертные стоны.

Надо терпеть. И ждать.

«Скорее бы все закончилось», – подумал он и, опасливо покосившись на дверь, приблизился к сейфу. Открыл, достал «Столичную», хлебнул прямо из бутылки. Привычного горького вкуса не почувствовал. Водка пилась, как вода, легко, не обжигая. И дрожь в руках не исчезла. И боль, и страх – все при нем.