— Я не маскируюсь, Джепп. Я никогда не маскировался.
— Да вам бы и не удалось, — воскликнул Джепп, — вы ведь единственный в своем роде! Кто раз увидел — в жизни не забудет.
Пуаро взглянул на него с сомнением.
— Только шутка, — пояснил Джепп. — Не обращайте внимания. Стаканчик портвейну?
Вечер протекал в полном согласии. Вскоре мы погрузились в воспоминания. Один случай, другой, третий… Мне, признаться, было приятно вспомнить прошлое. Добрые были деньки. Каким старым и опытным чувствовал я себя сейчас!
Бедняга Пуаро! Судя по всему, орешек оказался ему не по зубам — у него уж не те силы. Я чувствовал, что он потерпит неудачу и что убийца Мегги Бакли выйдет сухим из воды.
— Мужайтесь, друг мой, — проговорил Пуаро, хлопая меня по плечу. — Еще не все потеряно. И не сидите с похоронным видом, прошу вас.
— Не беспокойтесь. Со мной все в порядке.
— Со мною тоже. И с Джеппом.
— Мы все в полном порядке, — радостно возвестил Джепп.
И мы расстались, весьма довольные друг другом.
На следующее утро мы вернулись в Сент Лу. Едва мы прибыли в отель, Пуаро позвонил в лечебницу и попросил к телефону Ник. Внезапно он изменился в лице и чуть не выронил трубку.
— Как? Что это значит? Повторите, прошу вас.
Минуту или две он молча слушал, потом сказал:
— Да, да, я немедленно приеду.
Он повернулся ко мне; лицо его побледнело.
— И зачем только я уезжал, Гастингс! Боже мой! Зачем я уезжал!
— Что же случилось?
— Мадемуазель Ник опасно больна. Отравление кокаином. Добрались все-таки. Боже мой! Боже мой! Зачем я уезжал!
Глава семнадцатая
Коробка шоколадных конфет
По дороге в лечебницу Пуаро не умолкая что-то шептал и бормотал себе под нос. Он не мог простить себе того, что случилось.
— Я должен был предвидеть, — вздыхал он. — Я должен был предвидеть. Хотя что я мог сделать? Ведь я и так принял все меры предосторожности. Она была недосягаема. Кто же ослушался меня?
Нас проводили в комнату на первом этаже, а через несколько минут туда явился доктор Грэхем. Он заметно побледнел и осунулся.
— Все обойдется, — сообщил он. — Можно уже не беспокоиться. Самое трудное было установить, какое количество этой дряни она проглотила.
— Что это было?
— Кокаин.
— Она останется в живых?
— Да, да, она останется в живых.
— Но как это произошло? Как смогли до нее добраться? К ней кого-нибудь впустили? — Пуаро чуть ли не подпрыгивал от возбуждения.
— Никого.
— Не может быть.
— Уверяю вас.
— Но ведь…
— Это была коробка шоколадных конфет.
— О черт! Я же ей говорил, чтобы она не ела ничего, кроме того, что ей дают в больнице.
— Мне об этом неизвестно. Шоколадные конфеты — большой соблазн для девушки. Слава Богу, что она съела всего одну.
— Они все были отравлены?
— Нет, не все. Одну съела мисс Бакли, в верхнем слое были обнаружены еще две. Все остальные были совершенно безвредны.
— Как был положен яд?
— Чрезвычайно примитивным способом. Разрезали конфету пополам, примешивали к начинке кокаин и снова склеивали шоколадом. Дилетантская, так сказать, кустарная работа.
Пуаро горестно вздохнул.
— Ах, если б я знал, если б я знал!.. Могу я повидать мадемуазель?
— Через час, очевидно, сможете, — ответил врач. — Не падайте духом, дружище. Она не умрет.
Весь следующий час мы пробродили по улицам Сент Лу. Я изо всех сил старался успокоить Пуаро, доказывая ему, что в конце концов все обошлось, несчастья не случилось.
Но он только качал головой и время от времени повторял:
— Я боюсь, Гастингс, я боюсь…
Он говорил это таким странным тоном, что меня и самого охватил страх.
Неожиданно он схватил меня за руку.
— Послушайте, мой друг. Здесь все не так. Я заблуждался с самого начала.
— Вы хотите сказать, что не деньги…
— Нет, в этом-то я не ошибся. Деньги, конечно, деньги. Я говорю о тех, кого мы подозревали, об этих двоих. Уж слишком здесь все неприкрыто… слишком в лоб… Напрашивается еще какой-то поворот. Определенно здесь должно быть еще что-то.
Внезапно он вскипел.
— Ах! Эта крошка! Разве я ей не запретил? Разве не сказал: «Не прикасаться ни к чему, принесенному извне»? И она меня ослушалась, меня, Эркюля Пуаро! Мало ей было четыре раза уйти от смерти? Ей захотелось попробовать в пятый! О! Это неслыханно!