Загадка Эндхауза

Он вздохнул.

— Ну что ж, я возвращаюсь к своему списку.

Ж. Мистер Лазарус. — Любопытно, что у меня фактически нет к нему ни одного вопроса, если не считать самого тривиального: не подложил ли он отравленные конфеты? После чего у меня остается всего один, абсолютно не относящийся к делу вопрос. Я все же записал его. Зачем мосье Лазарус предложил пятьдесят фунтов за картину, которая стоит всего двадцать?

— Он хотел оказать Ник услугу, — предположил я.

— Он сделал бы это иначе. Ведь он делец. А дельцы не покупают вещи, которые можно продать только с убытком. Если бы ему хотелось оказать любезность мадемуазель, он одолжил бы ей денег, как частное лицо.

— Как бы там ни было, но это не связано с преступлением.

— Ваша правда… и все-таки мне это очень любопытно. Я ведь изучаю психологию.

Теперь перейдем к 3.

3. Капитан Челленджер. — Почему мадемуазель Ник рассказала ему, что она с кем-то помолвлена? Что ее вынудило? Ведь никому другому она не рассказала. Может быть, он сделал ей предложение? Каковы его отношения с дядей?

— С дядей?

— Да, с доктором Маком Эллистером. К слову сказать, довольно темная личность. Но я продолжаю. Возможно ли, что, прежде чем о гибели Майкла Сетона было объявлено официально, какие-то сведения просочились в адмиралтейство частным порядком?

— Я не совсем понимаю, к чему вы клоните? Пусть даже Челленджер узнал о смерти Сетона раньше всех, все равно это не причина для убийства любимой девушки.

— Вполне согласен. Все, что вы говорите, абсолютно логично. Но я же вам сказал, это всего лишь факты, которые мне хотелось бы выяснить. Я по-прежнему остаюсь ищейкой, которой приходится обнюхивать всякие малоприятные предметы. Однако продолжим.

И. Мосье Вайз. — Как объяснить его слова о фанатической привязанности его кузины к Эндхаузу? Какую цель мог он преследовать, утверждая это? Получил ли он завещание или не получил? Да и вообще, честный он человек или нет?

И, наконец, «К». Точно, здесь остается то же, что и прежде, — огромный вопросительный знак. Существует ли он на самом деле или… Боже мой! Что с вами, мой друг?

С внезапным криком я вскочил со стула и дрожащей рукой указал на окно.

— Лицо! — закричал я. — Я видел в окне чье-то лицо. Ужасное! Его уже нет, но я его видел!

Пуаро бросился к окну, распахнул его и выглянул наружу.

— Здесь никого нет, — заметил он с сомнением. — Вы уверены, что оно вам не почудилось, Гастингс?

— Я убежден. Кошмарное лицо.

— Здесь, правда, есть балкон. Если кому-то захотелось подслушать наш разговор, он без труда мог бы сюда добраться. Что вы имели в виду, когда назвали его лицо ужасным, Гастингс?

— Бледное, с вытаращенными глазами, почти нечеловеческое.

— Это все ваша лихорадка, мой друг. Лицо — допустим. Неприятное лицо — тоже возможно. Но почти нечеловеческое это уж слишком. У вас создалось такое впечатление, потому что лицо было прижато к стеклу; к тому же вы никак не ожидали его там увидеть.

— Это было ужасное лицо, — упрямо твердил я.

— Оно не показалось вам… знакомым?

— Ни в коем случае.

— Гм… а между тем это вполне возможно. Вы едва ли смогли бы узнать человека при таких обстоятельствах. Интересно, да… очень интересно…

Он задумчиво складывал свои записки.

— По крайней мере одно хорошо. Если даже этот человек подслушивал наш разговор, то, к счастью, мы с вами ни разу не упомянули, что мадемуазель Ник жива и здорова. Что бы он там ни подслушал, этого он все равно не узнал.

— Признайтесь все же, — заметил я, — что результаты вашего, э-э… блестящего маневра до сих пор были несколько огорчительны. Ник мертва, а никаких ошеломляющих событий не последовало.

— Еще рано. Я ведь назначил двадцать четыре часа. Вот завтра, если я не ошибаюсь, кое-что должно произойти. Иначе… иначе — я заблуждаюсь от начала и до конца. Существует такая вещь, как почта. Я возлагаю большие надежды на завтрашнюю почту.

Проснувшись утром, я почувствовал, что очень ослабел, но лихорадка прошла. Мне захотелось есть. Мы с Пуаро позавтракали в гостиной.

— Ну-с, — ехидно спросил я, глядя, как он раскладывает полученные письма. — Почта не обманула ваших ожиданий?

Пуаро промолчал. Он только что вскрыл два конверта, и тот и другой явно со счетами. Я отметил, что вопреки привычке мой друг не хорохорится и выглядит довольно угнетенным.