Ледяной сфинкс

– Какое? – не понял Александр.

– Что люди, убившие государя, который ввел в России суд присяжных, теперь требуют суда присяжных для себя, – усмехнулся Серж.

– А суд присяжных под давлением общества мог бы их оправдать, – задумчиво заметил Александр.

– О, они прямо так и написали, что надеются на это. И еще имели наглость прибавить, что суд не только оправдает их, но и непременно выразит им признательность за их деяния.

– Серж, – сухо сказал Александр, – это не смешно. Если даже Андрей Петрович так пошутил…

– Какие шутки! – возмутился Мещерский. – Я своими глазами видел прошение, и именно так в нем и написано, черным по белому.

– Значит, они уверены, что их все-таки оправдают, – пробормотал Александр, думая об Амалии. – Иначе не стали бы вести себя столь вызывающе.

– Или наоборот, – возразил Серж, – знают, что все кончено и что терять им нечего. Конечно, кого-то сошлют на каторгу, кто-то получит двадцать лет, а еще есть отдаленнейшие места Сибири и места не столь отдаленные, и…

– Довольно, – сказал Александр, закрывая глаза. – Поговорим лучше о мадемуазель Траппе. Или о балете, мне все равно.

Спровадив из дома под благовидным предлогом Сержа, который мог помешать его планам, Александр заявил, что больше не нуждается в сиделке, настоял, чтобы при нем оставался только его денщик, и стал принимать визиты. Родители, крестный, друзья, знакомые сменяли друг друга у его изголовья, и фон Берк с изумлением констатировал, что его больной опять пошел на поправку. Бывшему полковому командиру Александр сообщил, что не собирается заводить дело против Потоцкого и согласен, чтобы происшедшее замяли. Матери он пообещал, что постарается никогда более не драться на дуэли, если его к тому не вынудят, а Мари Потоцкой, которая приехала в сопровождении Никиты Васильчикова и долго и бессвязно просила у него прощения, сказал, что никого ни в чем не винит, и завел речь о нерасторопном Степке, который не принес вовремя чай.

– Это, наверное, из-за того, что он за свою крестницу беспокоится, – заметил Александр. – Девочка болеет, и я отпустил его сегодня на весь вечер.

– О, вы так добры! – пролепетала Мари.

Когда Степка наконец явился, Александр попросил его приоткрыть окно, пояснив, что в комнате довольно душно, он задыхается.

– Впрочем, уже завтра я переберусь наверх, – добавил барон.

Вечером Корф выслушал вернувшегося из суда Сержа, который рассказал ему последние новости, поблагодарил его и лег спать. А ночью в особняке Мещерского произошло нечто весьма примечательное.

Некий человек, крадучись, вышел из соседнего переулка, воровато оглянулся и довольно ловко перемахнул через ограду. Обойдя дом, он без труда отыскал приоткрытое окно на первом этаже и, растворив его пошире, забрался в него.

Подойдя к постели, на которой спал раненый, неизвестный достал из кармана длинный острый нож и несколько раз ударил им лежащего. В следующее мгновение зажегся яркий свет, и тотчас же послышался щелчок взводимого курка револьвера. Неизвестный попятился, закрываясь рукой…

В кресле возле стены сидел живой и невредимый Александр Корф, держа в руке оружие, а на кровати лежали скрученные простыни, имитирующие человеческое тело.

– Ну, здравствуй, Никита, – сказал Александр. – Может быть, ты объяснишь мне, что все это значит?

Глава 31

Ловушка

Некоторое время Васильчиков молчал, не двигаясь, и только нервно облизывал губы.

– А ведь у меня мелькнула мысль, что тут может быть ловушка, – наконец промолвил он с подобием смешка. – Слишком уж удачно все складывалось: ты спишь на первом этаже с открытым окном, и денщик, как нарочно, куда-то уехал…

– Ты пытался меня убить, – жестко проговорил Александр. – За что? Ты обворовал мою мать, украл ее украшения и продал их. Зачем?

– Зачем? – взорвался Никита. – Затем, что я ненавижу тебя! Всех вас! Сытых, довольных, которые не знают, что такое бедность! Не знают, что такое жить в одном доме с… с умалишенной! И видеть, как сестра мучается и не может… ничего не может себе позволить! Ни платьев, ни выезда, ни кавалеров! А ведь ей только двадцать лет, боже мой! – Васильчиков схватился за голову. – И у меня никого нет, кроме нее! А вы… Помнишь прошлогодний кутеж у Дюссо? Полторы сотни бутылок шампанского! Лаевский напился до положения риз и принялся все крушить вместе с остальными… Какой счет хозяин вам выставил, а вы его оплатили, даже не глядя! Ненавижу!