Ветреное сердце Femme Fatale

Впрочем, ей пришлось почти сразу же столкнуться с разбродом в рядах своих соратников. Потому что только Антоша был готов следовать за ней куда угодно, Севастьянов же нервно ерошил бакенбарды и повторял, что не может поверить в смерть Натали, что она наверняка жива и здорова и находится в Ялте, откуда прислала ему просьбу о денежной помощи. Он даже порывался поехать туда на ее поиски, и Амалия насилу его отговорила, пообещав, впрочем, для очистки совести навести справки через всезнающего Зимородкова.

Что же касается дядюшки Казимира, то, как только он узнал, что ему придется шататься по лесам и болотам в поисках какого-то трупа пятилетней давности, он сразу же опрокинул в себя большой бокал крюшона и объявил, что с младенческого возраста питает отвращение к чащам, рощам и полянам, что в лесу ему становится дурно и трудно дышать, не говоря уже о том, что там могут водиться волки, медведи и прочие четвероногие, которые наверняка спят и видят, как бы обидеть его, Казимирчика. Одним словом, он просит освободить его от поисков, но обещает и торжественно клянется беречь тылы и сидеть в усадьбе на случай, если вдруг опять нагрянут незваные гости вроде того настырного следователя.

Амалия и сердилась, и настаивала, и упрашивала, но бесполезно: Казимир ничего не хотел слышать. Севастьянова она в конце концов сумела убедить, однако понимала: в любых поисках будет мало толку от того, кто скорее заинтересован ничего не найти, чем найти что-то. И тем не менее на следующее утро трое – она, Антоша и Степан Александрович, – захватив с собой на всякий случай ружья, отправились на поиски в лес.

В результате они нашли двух ежей, дюжину перепелов, лисицу, ужа, старичка Егора Галактионовича, который нес лукошко, полное разных трав, и мужичков из Рябиновки, которые деловито пилили господский лес. Тут Амалия вспомнила о праве на собственность, осерчала и потребовала старосту и понятых.

Пока урядник в усадьбе составлял протокол, вдали на дороге возникло облачко пыли, и вскоре стало ясно – едет шарабан следователя Чечевицына. Амалия решила, что ей придется, как до того Савве Аркадьичу Нарышкину, выдержать прочувствованную рацею по поводу народной бедности и несознательности масс, которые вынуждены воровать у нее лес, но все оказалось совсем не так, как она думала.

Максим Алексеевич предъявил ей составленную по всей форме бумагу, разрешавшую ему сделать обыск в ее усадьбе на предмет обнаружения улик, могущих иметь касательство к убийству Любови Осиповны Нарышкиной.

– Вы ничего не найдете, – ледяным тоном сказала Амалия, возвращая бумагу следователю. Но если тон был ледяным, то глаза петербургской дамы, казалось, прожигали его насквозь.

– Это мы еще посмотрим, – хладнокровно возразил не к месту настырный Чечевицын. – Кроме вас, сударыня, кто еще есть в доме?

Амалия бегло перечислила. Степан Александрович у нее в гостях, дядя Казимир приехал поправлять здоровье. И четверо слуг: кухарка Пелагея, горничная Лиза, а также Дмитрий и новый садовник Антоша. Слуги столпились на крыльце, и Амалия не сразу сообразила, что кое-кого среди них нет на месте. Антоша, которого она видела не далее как четверть часа назад, куда-то исчез.

– Ну что ж, – благодушно молвил Максим Алексеевич, – пора, пожалуй, приступать к обыску.

Не мешкая долее, следователь вошел в дом и уверенно двинулся к погребу.

Сердце у Амалии екнуло, а в голове пробежали какие-то бессвязные, но крайне скверные мысли о веснушчатой змее, пригретой (фигурально выражаясь) на груди, и внешности, которая всегда бывает обманчивой. Нет сомнений, Чечевицын знал, куда именно идти. Как знал и то, что именно ему надо искать.

Амалия представила, как спокойный, уверенный в себе следователь откроет сейчас коричневый чемодан, выудит на свет божий окоченевшую руку и точно такую же ногу, и ей стало совсем не по себе. Конечно, разразится неописуемый скандал. Казимир будет врать без нужды и только убедит следствие в своей виновности, купеческий сын с безмятежным взором даст против нее показания… и будет позор, поношение, гнусные пасквили в газетах, тень на имени, смешки в гостиных и черт знает что. А все оттого, что она, Амалия Константиновна Корф, в который раз сочла себя умнее всех прочих и захотела сама вести расследование там, где делом явно должны заниматься компетентные органы.

«Убью рыжего!» – в сердцах решила наша героиня. Но, во-первых, это было глупо, а во-вторых, если уж говорить по справедливости, она сама была во всем виновата. Нечего было приближать к себе человека, отец которого спал и видел, как бы отобрать у нее наследство. Ведь с самого начала было понятно, чем все кончится.