Мобильник (черновик перевода)

Клай лавировал между брошенных автомобилей, луч фонаря мельтешил впереди. После очередного зигзага луч этот уперся в лицо мистера Кретски. Мистер Кретски всегда давал Джонни леденец, когда того приводили к нему стричься. Джонни еще был Джонни-малышом, который кричал: «Это меня! Это меня!» – если в доме звонил телефон. Мистер Кретски лежал на тротуаре перед своим домом, наполовину заваленный опавшими дубовыми листьями, а нос у него отъели.

«Я не найду их мертвыми, – эта мысль билась в голове, снова и снова. – Тем более, после Алисы. Я не найду их мертвыми, – а потом пришла другая мысль, жуткая (но в критические моменты его разум всегда говорил правду). – Если уж суждено найти мертвым кого-то из них… пусть это будет она».

Их дом был последним по левую руку («последний левый», о чем раньше он всегда напоминал Шарон, обязательно с идиотским смешком, даже после того, как шутка приелась), и подъездная дорожка упиралась в отремонтированный гараж, в котором едва хватало места на один автомобиль. Он побежал по подъездной дорожке, разбрасывая листву, чувствуя, как закололо в боку, как во рту появился неприятный медный привкус, как перехватывает дыхание. Поднял фонарик и направил его в гараж.

Пусто. Вопрос в том, хорошо это или плохо?

Повернувшись, увидел как пляшущие лучи фонарей Тома и Джордана движутся к нему, и направил свой на дверь черного хода. От увиденного сердце запрыгнуло аж в горло. Он взбежал по трем ступенькам на крыльцо, споткнулся и чуть не пробил рукой лицевую панель, пытаясь сорвать со стекла записку, приклеенную лишь полоской скотча. Если бы они пришли на час позже, может, даже на полчаса, безжалостный ночной ветер сорвал бы ее и унес за леса и поля. Клай мог бы убить жену за то, что она не потрудилась как следует закрепить записку, и такое разгильдяйство отличало ее во всем, да только…

Записку оставила не Шарон.

2

Джордан подошел к крыльцу, остановился у первой ступеньки, направил луч фонаря на Клая. Том спешил следом, тяжело дыша, сказывался подъем, при каждом шаге громко шуршал листьями. Поднял фонарик, направил на лице Клая, который застыл, словно пораженный громом.

– Я забыл про гребаный диабет ее матери, – и он протянул им записку, которую нашел на двери, приклеенную скотчем. Том и Джордан прочитали ее вместе:

«Папик!

Случилось ужасное как ты наверное знаешь, я надеюсь что ты в порядке и прочитаешь это. Митч Стайнман и Джордж Гендрон сейчас со мной, люди сходят с ума, и мы думаем из-за мобильников. Папа вот самое плохое, мы пришли сюда потому что я боялся. Я собирался разбить свой если бы я ошибся но я не ошибся, его не было. Мама взяла его с собой, потому что ты знаешь бабушка больна и ей хотелось чаще с ней перезваниваться. Я ужасно перепугался, потому что кто-то убил мистера Кретски. Множество людей мертвы или рехнулись, как в каком-то фильме ужасов, но мы слышали, что люди собираются вместе (НОРМАЛЬНЫЕ люди) в муниципалитете, и туда мы собираемся пойти. Может мама уже там, но Господи она взяла мой МОБИЛЬНИК. Папик, если ты доберешься сюда, ПОЖАЛУЙСТА, ПРИДИ И ЗАБЕРИ МЕНЯ.

Твой сын,

Джон Гейвин Ридделл».

Том дочитал записку, потом заговорил, и мягкая вкрадчивость его голоса напугала Клая сильнее, чем могло напугать лобовое предупреждение.

– Ты знаешь, что люди, которые собрались в муниципалитете, могли пойти в разные стороны, не так ли? Минуло десять дней, и за это время мир основательно тряхнуло.

– Знаю, – ответил Клай. Глаза жгло, и он чувствовал, что в голосе появляется дрожь. – И я знаю, что его мать, возможно… – он пожал плечами и махнул рукой в темноту, указываю на мир, который находился за пределами засыпанной опавшими листьями подъездной дорожки. – Но, Том, я должен пойти в муниципалитет и посмотреть. Может, они написали, куда пошли. Может, он написал.

– Да, – кивнул Том. – Разумеется, ты должен, – в его голосе по-прежнему слышалась только доброта, и Клаю даже хотелось, чтобы он рассмеялся и сказал что-то вроде: «Да перестань, наивный ты наш… неужели ты действительно думаешь, что увидишь его вновь? Спустись на гребаную землю».

Джордан прочитал записку второй раз, может, в третий и четвертый. Несмотря на горе и ужас, которые охватили Клая, ему хотелось извиниться перед Джорданом за ошибки, с которыми сын написал письмо, напомнить Джордану, что Джонни находился в стрессовом состоянии, писал на крыльце, согнувшись в три погибели, тогда как его друзья наблюдали за творившимся внизу хаосом.