– В любой организации, в той же армии, например, существует иерархия.
– Ты готовишься сделать важный шаг, Олли, а потому не прячься за Устав Астрологического флота, мы оба знаем, что на «Амуше» он имеет силу только до тех пор, пока не противоречит мне. Я буду принимать за тебя решения, Олли, а ты будешь безоговорочно их исполнять. Ты к этому готов?
– Вы подберете мне жену? – попытался пошутить Мерса.
Помпилио хмыкнул, но шутку поддержал:
– Возможно. – И вновь стал серьезным: – На самом деле я говорю о верности, Олли, о твоей безоглядной верности мне. Что бы ни случилось, о чем бы ты ни думал, ты будешь обязан безоговорочно оставаться на моей стороне и поддерживать каждое мое слово. Если я приму решение оставить тебя на «Амуше», ты станешь моим человеком. Я буду нести за тебя ответственность и заботиться о тебе – такова моя обязанность. А ты будешь делать всё, что я от тебя потребую. На «Амуше» действуют законы адигенов, Олли, и ты станешь моим вассалом.
Да уж, это противоречило всему бахорскому мировоззрению, которым так гордился Андреас, однако алхимик остался непреклонен:
– Я всё сказал, мессер.
– Очень хорошо, Олли. – Помпилио вновь потянулся за газетой. – Можешь идти.
– Но прежде, чем вы примете окончательное решение, мессер, вы должны узнать, что вчера меня навестили агенты Компании. А точнее – люди из Департамента секретных исследований. – Мерса выдержал паузу, после чего прыгнул в омут: – Они наняли меня следить за вами.
Какого-то особенного интереса новость не вызвала. Помпилио, как и собирался, взял газету, но к чтению не вернулся, вновь откинулся на спинку кресла и осведомился:
– Почему ты не отказался?
– Мне четко дали понять, что отказ невозможен. – Алхимик припомнил сопровождавшего Пачика здоровяка и уточнил: – Абсолютно неприемлем.
– Почему ты мне об этом рассказал?
– Ну… – «Потому что не мог не рассказать после подслушанной исповеди, вот почему!» Да и Бабарский вел себя так, словно не сомневался в предательстве алхимика. – Я ведь прошу оставить меня на «Амуше», а значит, должен всё рассказать. Иначе получится нечестно.
– И снова хорошо сказано, – равнодушно произнес Помпилио. И с усталой вежливостью осведомился: – Много предложили?
– Сто цехинов в год. Особо интересные сведения оплачиваются отдельно.
– Заплатили или только пообещали?
– Заплатили вперед.
– Вот и славно, Олли, теперь ты знаешь, что такое легкие деньги.
Помпилио развернул газету. Мерса помялся.
– Это всё?
– Не волнуйся, я не уменьшу тебе жалованье на сто цехинов. Рассматривай эти деньги как премию.
Безразличие адигена смутило даже Олли, который всегда знал, что сказать и как себя вести. Он не понимал, что происходит. Он ведь только что сознался в предательстве, а Помпилио ограничился лишь вялыми расспросами о сумме сделки!
– Вас это совсем не беспокоит, мессер?
– Твоя связь с Департаментом?
– Да.
– Я из семьи Кахлес, Олли, мой брат – один из двенадцати лингийских даров, поэтому меня стараются держать в поле зрения. Почти вся команда сидит на жалованье у какой-нибудь разведки. А Бедокур, насколько я знаю, выдаивает наличные из трех служб сразу. Ему платят каатианцы, верзийцы и галаниты. – Помпилио отвечал, не отрывая взгляд от газеты, алхимик видел лишь лысую макушку. – Но Бедокура можно понять – у него большая семья: четыре сестры, которых нужно выдать замуж и обеспечить приданым.
– И вас это не беспокоит? – повторил Мерса.
– А почему это должно меня беспокоить?
– Ну… я буду встречаться с агентами Департамента… – Выдавливая невнятные объяснения, алхимик чувствовал себя полным кретином. – Что мне им рассказывать?
– Всё, что сочтешь нужным. Кроме того, что нельзя.
– А что нельзя?
– Сам поймешь.
– То есть у вас есть тайны?
Помпилио чуть наклонил газету и устало посмотрел на алхимика. Разговор, судя по всему, ему изрядно надоел.
– У меня много тайн, Олли, поэтому меня стараются держать в поле зрения. А теперь отправляйся в арсенал и тщательно проверь все патронташи.
– Без боя? – недоверчиво переспросил Нучик.
– Ни единого выстрела, – спокойно повторил Нестор. – Я загратиец, барон, и мне претит убивать соотечественников. К тому же у меня на них планы.
– Какие?
– Я буду их королем.
Они разговаривали посреди ровной, как стол, южной степи, грудь которой рассекал шрам железнодорожного полотна. Салуанские холмы остались далеко позади, победа – еще дальше, за пределами восприятия, поскольку Нестор счел ее «временным успехом». «Королевская армия еще не разгромлена!» И наемники, к большому удивлению Нучика, даже не пикнули, даже не намекнули о необходимости отдыха.