Последний адмирал Заграты

«Не отдам! Никому не отдам!» Мерса закрыл шкатулку и провел по крышке рукой. Его собственные алхимические гоглы, старенькие и простенькие, показались на фоне этого великолепия детской игрушкой, жалкой пародией на настоящий инструмент. Они не просто потерялись, они были растоптаны и унижены. Они наглядно демонстрировали, с чем приходилось работать алхимику до сих пор, до того, как он оказался на «Амуше». Они показывали, как далеко он шагнул.

«Ладно, хватит слюни пускать! Деньги у меня теперь есть, как только окажусь в Ожерелье, закажу себе такие же. А эти нужно вернуть».

Мерса понял, что найденные им гоглы принадлежали Форце, и решил отдать их кому-нибудь из членов команды. Причем – немедленно, пока естественное желание обладать сокровищем не заставило его передумать.

«Но кому? – Алхимик вышел в коридор и задумался. – Капитану? А какое капитану дело до вещей Форцы? Галилею? Или Валентину?»

Заглянул в кают-компанию – пусто, Мерса хотел уйти, однако заметил на открытом мостике человека в кресле, сообразил, что это может быть только офицер, вышел и…

– Мерса! Вот вы где! А я вас целый час ищу… Я – Бабарский.

Потягивающий чай толстяк совсем не походил на человека, который весь последний час носился по цеппелю в поисках неуловимого алхимика. И даже последние полчаса. И даже последние пятнадцать секунд. Скорее он походил на умиротворенного поросенка, которого бережно завернули в теплую цапу и вынесли подышать свежим воздухом.

– У меня хроническое воспаление верхних дыхательных слоев, приходится постоянно пить чай с каатианской мятой. У вас с дыхательными слоями все нормально?

– Не жалуюсь, – честно ответил алхимик.

– Это пройдет, – жизнерадостно пообещал Бабарский. – Решили прогуляться? А я вот давно не практикую пешие прогулки: радикулит, чтоб его пришпа сгрызла. Подхватил в арктическом походе, иногда до судорог доходит.

– Я заметил, вы здесь один… – со светской, как ему казалось, улыбкой произнес алхимик, облокачиваясь на тонкие поручни.

– Мы на цеппеле, Мерса, а здесь, чтобы остаться одному, нужно прыгнуть в «корзину грешника».

«Опять корзина!»

– Что это?

– Узнаете еще. А что это? – Бабарский указал на шкатулку. Чихнул и глотнул чаю.

– Гоглы. – Алхимик повертел футляр в руке. – Нашел в лаборатории.

– И решили выбросить? Но почему? Отличные, насколько мне известно, гоглы, пятьдесят цехинов, между прочим.

– Пятьдесят?!

Мерса понимал, что найденные очки хороши, даже очень хороши. Однако названная Бабарским сумма его потрясла. Выбрасывать гоглы Мерса не собирался, а теперь у него испарилось всякое желание их отдавать. К счастью, не пришлось.

– Они принадлежали Форце?

– Не принадлежали, – тут же ответил Бабарский. – Их сделал лично мастер Цейз по специальному заказу мессера. Это корабельное имущество, Мерса, часть лаборатории. Собственность мессера, если угодно.

– То есть я могу ими пользоваться? – обрадовался алхимик.

– Пользуйтесь на здоровье, – великодушно позволил Бабарский. – Кстати, Мерса, а почему мы с вами до сих пор на «вы»? Можешь называть меня ИХ.

– Их?

– Не их, а ИХ. Это мои инициалы: Иоахим Христофор Бабарский. ИХ, понимаешь?

– Легко.

– А ты сейчас Энди или Олли?

– Олли.

– Я так и подумал, – кивнул Бабарский. – Ты, говорят, смышленее. Но платить вам обоим будем все равно, как одному. Я, кстати, суперкарго, так что за жалованьем будешь таскаться ко мне.

– То есть с тобой надо дружить?

– Со мной надо дружить совсем не потому, что я сижу на корабельной кассе, Олли. Это, знаешь ли, чистая механика: мессер сказал – я выдал. У меня множество других достоинств.

– Каких?

– И один-единственный недостаток – очень хрупкое здоровье. – ИХ закашлялся: – Во всем виноваты бурная молодость, легкомысленное отношение к жизни и целый букет наследственных заболеваний. Я даже летом ношу шерстяное белье.

– Сочувствую.

Бабарский прищурился. Нехорошо так прищурился – ему показалось, что Мерса насмехается. Алхимик же, сообразив, что фраза прозвучала не так, как нужно, поспешил сменить тему:

– Ты играешь на каком-нибудь музыкальном инструменте?

Слишком резко, судя по вытаращенным глазам Бабарского.

– Я?!

– Рисуешь?

– А-а… – догадался ИХ. – Валентин грузил тебя геометрическим развитием личности?

– Я решил, что все офицеры «Амуша» в обязательном порядке имеют какое-то увлечение, которое…