Кардонийская рулетка

— Слушаюсь.

— Подставляемся, — вздыхает второй пилот.

— Еще нет.

— Но ты обещаешь?

— Все будет!

— Что ты задумал?

— Мы можем снести импакто рули. Или двигатель.

— Лучше двигатель, — деловито произносит Чебер. — Если импакто потеряет скорость, «Амуш» сможет подняться выше, оставив аэропланы внизу, и уйти.

За курсовым пулеметом — лейтенант Эйдер, второй помощник Усицкого, и именно ему адресован следующий приказ Накордо:

— Идем прямо на крейсер, твоя задача — сосредоточенный огонь по первой мотогондоле. Если успеешь ее убрать — огонь по второй.

У импакто четыре двигателя, при атаке в борт доступны два, и теперь вся надежда на шестиствольный «Гаттас» и мастерство Эйдера.

— Все понятно?

— Так точно!

— Вперед!

Первый залп крейсеру не удался. Импакто шел встречным курсом, намереваясь устроить классическую артиллерийскую дуэль «борт в борт», и выиграть ее, поскольку противостоять восьмидесятимиллиметровым пушкам «Амушу» было нечем. Однако вовремя предпринятый маневр не оставил от этого плана камня на камне. «Амуш» изменил курс, начал снижаться, и залп не получился ни эффектным, ни эффективным. Но уже следующий выстрел достиг цели — снаряд разорвался в корпусе.

— Доложить о повреждениях!

Цеппель тряхнуло так, что Этель не удержалась на ногах. Первая мысль: «Я погибла!», следующая: «Мы все умрем!» А вместо третьей — спокойный, как сытый мыр, Базза. «Амуш» пошел в Линегарт с половиной команды, рулевого пришлось отправить в ремонтную бригаду, и капитан встал за штурвал.

— Доложить о повреждениях!

— Мы потеряли четвертый баллон!

Еще один взрыв.

— Мы погибнем?!

— Им этого хотелось бы, — подтверждает Дорофеев. И тут же наклоняется к переговорной трубе: — Бедокур?!

— Машина в порядке!

Взрыв. Борт в борт не получилось, но быстрый импакто держится рядом и долбит, долбит, долбит… Дорофеев умело маневрирует, не позволяет крейсеру использовать больше одного орудия, но и этого вполне достаточно: снаряды входят в беззащитный ИР, как гвозди. Пулеметные очереди с аэропланов.

И никакой надежды.

Взрыв. Гондолу трясет, кажется, что она вот-вот оторвется от корпуса. Крепко воняет горящей изоляцией. Перепуганная Этель кричит в голос:

— Я не знала! Не знала!!

— Бедокур! Что кузель?

— Все хорошо.

— Он мерзавец!

— Если не оторвемся — нам конец. — Базза вспоминает о взорванной рации и понимает, что запах горящей изоляции держится на мостике давно.

Взрыв.

— Он хотел меня убить!

— Кто?

— Абедалоф! Он устроил ангажемент! Сказал, что хочет выманить Помпилио из Унигарта, чтобы повлиять на переговоры! Просто выманить на два дня! Я не знала, что он хочет меня убить!

— Не вас, синьорина, не вас..

У них получилось.

Отчаянная, не имеющая шансов на успех атака — получилась. Помог эффект неожиданности: команда крейсера не сразу сообразила, что приближающийся паровинг — чужак, и бортовые пулеметы заработали слишком поздно; помог шестиствольный «Гаттас» — даже знаменитый «Шурхакен» не мог обеспечить такой плотности огня, и помогло мастерство Эйдера.

Накордо направил «бродягу» прямо на импакто, точнее — на мотогондолу, а лейтенант открыл огонь с максимального расстояния, поймал в свинцовый поток и не отпускал до тех пор, пока огромный двигатель не развалился на части. Куски обшивки, какие-то детали, а в завершение — массивный пропеллер, падение которого ушерцы встретили радостным ревом.

У них получилось!

И даже ответный огонь не казался большой неприятностью.

— Отлично!

Драмар провел паровинг под брюхом захромавшего импакто и стал закладывать вираж, намереваясь повторно зайти на цель.

— Посмотрим, сколько у них двигателей с этого борта!

— Импакто отстает! — докладывает стрелок «чердака» — пулеметной башни, что прикрывает макушку цеппеля. С нее открывается превосходный вид на окрестности.

— Что случилось?!

— Чей-то паровинг снес ему двигатель!

— Замечательно. — Дорофеев перекладывает рули — «Амуш» стал вновь набирать высоту, — и ободряюще улыбается съежившейся в кресле Этель: — Все в порядке, синьорина.

— Какой же я была дурой.

Они еще не спаслись, их еще обстреливают пушки крейсера, но сколько можно бояться? Острый приступ прошел, и Кажани сообразила, что наговорила лишнего.