— Не буду спорить, синьорина.
— Я была на волосок от гибели.
— Мы все…
Договорить капитан не успевает.
Взрыв.
Тяжелый и гулкий, заставивший цеппель подпрыгнуть так, словно получил пинок Пустоты. Следом второй, много ближе. И очередной вопль певицы:
— Базза!!
В простреленных окнах шумит ветер, но мостик все равно наполняется запахом гари. Пожар где-то рядом, и это уже не рация, но Дорофеева волнует не пожар, а тишина. Тишина означает смерть.
— Базза! Помогите мне встать…
Но Дорофееву плевать на певицу. Он орет в переговорную трубу:
— Бедокур?!!
И слышит в ответ приговор:
— Силовые кабели накрылись!
— А резервная линия?
— Погибла три выстрела назад.
Двигатели встали.
— Бедокур, — угрюмо бросает Базза. — Сделай что-нибудь!
Потому что тишина — это смерть.
— Они останавливаются!
Окутанный дымом рейдер покачивается среди облаков. Не падает, но и не уходит. Замер, обреченно ожидая неминуемой развязки: израненный импакто подходит все ближе. Приотцы не стреляют, наслаждаются триумфом, позволяя команде рейдера сполна пережить ужас поражения. Аэропланы тоже не стреляют, оттянулись назад, прикрывая импакто от паровинга.
— Дерьмо, — скрипит зубами Накордо. — Дерьмо.
Сейчас состоится убийство, а им выпала позорная участь наблюдателей. И все ушерцы вторят коммандеру: «Дерьмо!»
Вторая атака результата не принесла: пулеметные расчеты крейсера умело взяли паровинг в перекрестный, и Накордо, спасая машину, отвернул в сторону. А затем подоспели аэропланы, заставив ушерцев отойти еще дальше.
— Пора…
— Я знаю, — цедит Драмар. — Я знаю.
Ему противно и стыдно. Он сделал все, что мог, но ничего не добился. Он злится. Он просит прощения у незнакомых цепарей, которых никогда не увидит. Которые сейчас умрут. Он обещает отомстить.
А когда наконец Накордо решает уйти, то слышит радостный вопль:
— Смотрите!!
И все встает с ног на голову.
Потому что из-за туч вываливается лингийский доминатор.
Огромный, забавно раскрашенный, смертоносный и очень-очень злой доминатор «Дер Каттер».
Он приходит сверху, как на учениях, и тут же рявкает стодвадцатимиллиметровыми, превращая серебристую сигару импакто в развороченный бурдюк. Через десять секунд гремит второй залп. Еще через десять — третий… А четвертого не требуется: баллоны пробиты, руль перекошен, корпус в огне — импакто стремительно идет вниз, оставляя за собой шлейф жирного черного дыма. Аэропланы исчезли чуть раньше, еще на втором залпе: связываться со свежим противником пилоты не рискнули.
— Мы спасены! — рыдает Этель. — Мы спасены!!
— Ну да. — Базза поправляет китель и уверенно берется за переговорные трубы: — Внимание всем! «Амуш» вышел из боя. Начальникам служб доложить о потерях и повреждениях.
Глава 15
в которой долги тянут Махима на дно, Мерса не курит, Лайерак творит историю, а Гатов летит вперед и вверх
«С тех пор как я поступил на службу к мессеру, точнее, завербовался в Астрологический флот… Нет, пожалуй, именно к мессеру, потому что Астрологический флот имеет к его приключениям косвенное отношение. В смысле, когда мессер шляется по только что обнаруженным планетам или открывает новые, Астрологическому флоту это нравится и высшие офицеры не устают подчеркивать свою радость от того факта, что мессер несет по Герметикону знамя Герметикона.
Надеюсь, вы поняли, что я имею в виду.
А когда мессер занимается чем-то личным, Астрологический флот воспитанно отворачивается в сторону и ничего не замечает. Ну, до тех пор не замечает, пока не потребуется вытащить мессера из очередного увлечения. Впрочем, у мессера и без Флота полно друзей, готовых прийти на помощь в трудную минуту.
Но я отвлекся.
Так вот, с тех пор как я поступил к мессеру на службу, я побывал в воздушном сражении, завербовался в шпионы, сознался в этом, поучаствовал в бандитской разборке, облетел больше планет Герметикона, чем рассчитывал в самых смелых мечтах, дрался в сомнительных заведениях с сомнительными противниками и намотал столько лиг по Пустоте, что хватило бы на три десятка добропорядочных жизней. И это при том, чтоб меня в алкагест окунуло, что я никогда не лез на первые роли.