Юная и прелестная леди Эмма Эберхарт слышала что-то о существовании...
– Давай определимся, – решительно произнесла девушка. – Тебе нравится Грозный и мне нравится Грозный. Но я к нему в койку не прыгала.
– Неужели?
– Да, не прыгала. Может, тебе покажется странным, но я…
Привереда хотела сказать кое-что еще, хотела заметить Куге, что далеко не все девушки такие шлюхи, что… Хотела, но не успела.
– Ты с ним не спала?
Синеволосая смотрела на нее с таким видом, словно от ответа зависела чья-то жизнь.
– Нет, – ответила ошарашенная Привереда.
И услышала неожиданное:
– Как же я рада.
Неожиданное, искреннее и очень-очень нежное. На глазах Куги появились слезы:
– Марина, пожалуйста, прости… Я была… Я разозлилась… Я так переживала…
«Марина?»
Синеволосая сделала шаг и ласково дотронулась до щеки Привереды.
– Неужели ты не помнишь?
«Марина?!»
– Меня зовут Белла дер Жос. – Красивая синеволосая девушка смотрит доверчиво. Ей за двадцать, но если судить по взгляду – подросток. Чистая, наивная, доверчивая и очень-очень красивая девушка.
– Марина Милль.
– Ты с Анданы?
– Да.
– Отец сказал, что ты будешь помогать мне в исследованиях, но я не понимаю, каким образом? Ты гипнот?
– Нет.
– Работала с мырами?
– Нет.
– Разбираешься в хищниках?
– Я разбираюсь в людях, Белла.
– Отец считает, что я виновата в провале?
– Нет, Белла, совсем нет. Просто вы с мырами совсем друг друга не понимаете…
– Нет!
– Ты вспомнила?
Привереда отшатнулась, с ужасом глядя на Кугу. На Беллу… На Кугу…
– Не может быть!
– Марина… любимая… – Куга подалась вперед, вновь оказалась в сантиметрах, на расстоянии одного прикосновения.
Синие волосы… шелковистые, мягкие. Синие глаза, большие, как блюдца, нежные, любящие…
– Я помню, – прошептала Марина. – Я помню, как мы…
– Любили друг друга?
Перед глазами мертвый охранник. И еще один. И профессор дер Жос, рядом с которым урчит мыр. И слизывает языком теплую кровь. Три трупа остались позади. Перечеркнули прошлое, изменили будущее.
Губы совсем рядом.
– Я люблю тебя, Марина.
– Я…
Жаркие слова. Жаркое дыхание. Голова идет кругом – слишком много обрушилось воспоминаний, причем таких, что лучше бы они остались в темноте.
– Мы снова вместе! И мы снова непобедимы!
Слова, дыхание и… эмоции. Эмоции гипнота накатывают волной, сметая неумело выставленную защиту. Эмоции гипнота поглощают. Страсть, желание, нежность…
– Марина…
– Белла…
Губы сливаются в поцелуе, сплетаются руки, по телу пробегает сладкая дрожь, и нет никаких мыслей, кроме желания. Страсти. Нежности…
– Ой!
Цеппель вздрагивает так, что девушки едва не падают с ног.
– Что это? – Мысли продолжают путаться. Нельзя же так сразу: из сладкого в холодное. – Что случилось?
Еще один толчок. И Белла завизжала:
– Это взрыв!!
Алая алхимическая «хризантема» распускается прямо по курсу «Дедушки Джо». В полусотне шагов. Это предупредительный снаряд: осколков нет, но шума достаточно, и ударная волна чувствительная – цеппель вздрагивает.
– Они нас убьют!
Рыжий бросает штурвал и разворачивается к дверям. Перед кораблем взрывается еще один цветок, «Дедушка» начинает рыскать.
– Куда?! – рявкает Мон. – К штурвалу, тварь!
Рыжий тормозит. Ему страшно, но и стыдно.
– Ипатый хрен! – стонет схватившийся за голову Тыква.
– Его ранило? – неуверенно спрашивает Рыжий.
– Кретин!
Лео понимает, что от помощников толку не будет, и сам бросается к штурвалу. И вовремя, потому что ударная волна от третьего снаряда едва не швыряет «Дедушку» на скалы.
– Он подкрался из-за горы…
Врага до сих пор не видно, только тень скользит по отвесному склону, но Мон понимает, что их накрыл военный цеппель – судя по разрывам, «хризантемы» калибром восемьдесят миллиметров, не меньше.
– А они хорошо оснащены!
– Кто?
– Не знаю!
Рыжий помогает Тыкве подняться.
– Что с тобой?
– Голова трещит.
– Контузило?
– А как это?
– Как тебя сейчас…
– Стоп машина! – орет добравшийся до переговорной трубы Лео.
– Что у вас происходит?
– Грозный! Тормози!
– Что ты делаешь? – Рыжий изумленно смотрит на капитана.
– То, что мне приказывают, – сквозь зубы отвечает Мон. – В отличие от тебя, мальчик, я знаю, для чего пуляют «хризантемами».