Ей несложно быть безупречной. Она привыкла. Всегда подтянутая и строгая,...
На лице Одри Уайлер читалось откровенное неверие, а вот Стив и худющая девчонка, которую он где-то подобрал, похоже, ничуть не удивились, даже понимающе переглянулись. По ходу рассказа Джонни ни на кого не смотрел, предпочитая разглядывать свои руки, лежащие на коленях, и концентрируясь на том, что ему необходимо донести до слушателей.
– Этот парень хотел, чтобы я пососал его член. Думаю, он рассчитывал услышать от меня вопли: «Только не это!» – и униженные мольбы смилостивиться надо мной, но я нашел эту идею не столь шокирующей, как предполагал Энтрегьян. Собственно, отсосать – стандартное сексуальное требование в ситуациях, где власть определяется законами, отличными от тех, по которым живет цивилизованное общество. На поверхности насилие выражается в доминировании агрессивности. Изнутри оно предопределяется злостью, вызванной страхом.
– Благодарю вас, доктор Рут, – бросила Одри. – В следующий раз мы обсудим ночные страхи.
Джонни посмотрел на нее без всякой злобы.
– Я написал роман на тему гомосексуального изнасилования. «Тибарон». Критики оценили его не слишком высоко, но я беседовал со многими людьми, так что этот предмет знаю достаточно глубоко. Суть в том, что Энтрегьян разозлил меня, а не испугал. К тому времени я решил, что терять мне особенно нечего. Я сказал, что готов пососать его член, но, как только он окажется у меня во рту, я откушу его. Тогда… тогда… – Джонни глубоко задумался, пытаясь вспомнить все до мельчайших подробностей. – Тогда я бросил в лицо Энтрегьяну одно из его собственных бессмысленных слов. Во всяком случае, бессмысленных для меня, слов из какого-то искусственного языка.
– Вы про тэк?– спросила Мэри.
Джонни кивнул.
– Но слово это оказалось совсем не бессмысленным ни для койотов, ни для Энтрегьяна. Когда я его произнес, он отпрянул… после чего приказал стервятнику спикировать на меня.
– Не могу я в это поверить, – стояла на своем Одри. – Конечно, вы знаменитый писатель и все такое, к тому же вы вроде бы не из тех, кто будет сочинять подобные истории только ради красного словца, но все-таки я не могу вам поверить.
– Однако именно так все и произошло. Вы не видели ничего подобного? Странного, агрессивного поведения животных?
– Я пряталась в городской прачечной-автомате. Вы это понимаете? Мы говорим на одном языке?
– Но…
– Послушайте, вы хотите поговорить о странном и агрессивном поведении животных? – спросила Одри, наклонившись вперед, ее ярко блестевшие глаза не отрывались от Маринвилла. – Мы ведь говорим о Колли. О том, каким он стал. Он убивал всех, кого видел, всех, кто попадался ему на пути. Этого вам недостаточно? Надо ли добавлять сюда еще и дрессированных стервятников?
– А как насчет пауков? – Стив и худышка уже сидели в самом кресле, а не на подлокотниках. Стив обнимал девушку за плечи.
– А они при чем?
– Вы видели пауков, которые… э… сбиваются в стаи?
– Как птицы осенью? – Во взгляде Одри читалось: Осторожно, сумасшедший!
– Вот-вот. Путешествуют вместе. Как волки или койоты.
Одри покачала головой.
– А как насчет змей?
– Не видела я никаких змей. И койотов в городе тоже. Не видела и собаки, разъезжающей в шляпе на велосипеде. Для меня все это новости.
Дэвид вернулся на сцену с мешком из плотной коричневой бумаги, в каких клерки обычно носят мелкие покупки: пачки печенья, пакеты молока, банки пива. Под мышкой он держал коробку крекеров «Риц».
– Еду я нашел, – доложил он.
– Отлично. – Стив глянул на мешок и коробку. – Этим мы точно победим голод в Америке. Что нас ждет, Дэйви? По одной сардинке и два крекера на человека?
– На самом деле еды много, – ответил Дэвид. – Больше, чем вы думаете… – Он помолчал, задумчиво и в то же время тревожно оглядел всех. – Никто не будет возражать, если я помолюсь, прежде чем раздам еду?
– Хочешь произнести благодарственную молитву? – спросила Синтия.
– Да.
– Нам сейчас как раз необходимо Его заступничество, – заметил Джонни. – Так что молитва может прийтись весьма кстати.
– Аминь, – откликнулся Стив. Дэвид положил мешок и коробку между кроссовками, закрыл глаза и сложил руки перед собой, пальчик к пальчику. Что поражало Джонни в этом мальчике, так это полное отсутствие показушности. Вел он себя абсолютно естественно.
– Господи, пожалуйста, благослови еду, которую нам предстоит съесть, – начал Дэвид.
– Конечно, куда ж мы без этого, – вырвалось у Синтии, и тут же по ее лицу стало ясно, что она сожалеет о своей несдержанности. Дэвид, впрочем, не выразил никакого неудовольствия. Возможно, он даже не услышал ее.