Библиотекарь

Вместо утраченной Книги Радости широнинская читальня благодаря дяде Максиму получила Книгу Памяти и была освобождена от налогов по невербинской льготе. Формально Книга принадлежала дяде Максиму, и вот по праву крови я вроде как унаследовал должность библиотекаря…

— Алексей! Маргарита Тихоновна! — крикнул Денис. — Можно ехать!

— Спасибо, мы сейчас, — отозвалась Маргарита Тихоновна. Она смерила меня внимательным, чуть насмешливым взглядом: — Что ты молчишь, Алеша? Не веришь?

Это не походило на естественное грубоватое панибратство Сухарева или возрастное равноправие Дениса Луциса, приветливо тыкающего ровеснику. Тут таилось нечто другое. Меня настоятельно пытались во что-то посвятить, каждую секунду норовили против моей воли хлопнуть по плечу ритуальным мечом, чтобы судить как своего и по своим правилам. Нужно было оставаться предельно осторожным и косвенно не подставить плечо.

— Сложно сразу ответить, — рассудительно начал я. — Информация такая необычная, и… Но я вам верю, да…

Маргарита Тихоновна вздохнула:

— Соглашаешься только от страха. Боишься, наверное, что сумасшедшая тетка вспылит и ткнет в горло спицей?

На этих словах я покрылся липким, словно мед, потом.

Маргарита Тихоновна продолжала:

— Ты извини, Алеша, мое тыканье, нас все равно пока никто не слышит, мне кажется, так проще, доверительнее… Ты никогда не задумывался, почему апостолы предали Учителя, а затем без страха умерли мученической смертью? Вначале они должны были верить и не смогли, а после Его воскресения они не верили, а знали. Это большая разница. И я тоже не призываю тебя верить мне. Очень скоро ты, если захочешь, будешь знать, как Денис, Таня, Саша, Пал Палыч, Игорь Валерьевич… Чувствуешь, я тебя все подводила ко второй моей просьбе. Алексей, я пообещала, никто тебя не будет неволить. Слово мы держим. Нам от тебя ничего не нужно, мы просто любили и уважали Максима Даниловича, нашего друга и библиотекаря. Нам бы хотелось, чтобы ты вынес окончательное решение, когда прочтешь Книгу. Это вторая просьба…

Я безропотно согласился.

— Наговорились? — приветливо спросила нас Таня.

— Да, — сказала Маргарита Тихоновна, — провела ликбез. Надо было Алекся по многим вопросам просветить.

— Он парень способный, — похвалил меня Игорь Валерьевич, — быстро разберется.

Страх мой к тому времени почти выбился из сил, выдохся. Я был ко всему равнодушен. Меня не интересовали ни прибаутки Сухарева, ни добрые глаза Тани, ни рассказ Оглоблина, как он лет тридцать назад в Казахстане, будучи еще воспитанником детдома, ловил в реке сазанов: «Они выплывали на мелководье, наполовину высовывались, чтобы полакомиться молодой травкой, — чисто поросята. А я их палкой лупил…»

Мы подъехали к дому дяди Максима, Маргарита Тихоновна пожелала нам спокойного сна и попросила не полуночничать, потому что завтра понадобятся силы.

Я-то надеялся, меня хоть по возвращении оставят в покое. Этого не произошло. За мной поднялись Сухарев, Луцис и Кручина — сторожить или охранять. Впрочем, все были предупредительны и вежливы. Чувствовалось, в квартире дяди Максима эти люди как дома. Пока Саша расторопно готовил ужин — яичницу из десятка яиц, — Денис и Игорь Валерьевич вели малопонятные разговоры.

— С гореловскими — явно дело нечистое, — говорил Игорь Валерьевич. — Третий год читальне, а она на десятине! Не абонемент, даже не годовой налог, а десятина! Где это видано?!

— Вероятно, Совет решил опробовать новую схему, — Луцис азартно кромсал яичницу. — Очень логично. Провоцируется конфликт, его раздувают на собрании региона. Либо компенсация — либо сатисфакция…

— А в случае проигрыша обвиняемой стороны, — подвел итог Игорь Валерьевич, — Книга по закону перейдет в собственность победителя, официально — гореловской читальни, а на самом деле породившей ее библиотеки. Гениально и просто!

— Но не боись, Алексей, — подмигнул Сухарев, — до этого не дойдет.

Утром нагрянули Маргарита Тихоновна, Пал Палыч, Оглоблин и Ларионов и еще трое незнакомых мне широнинцев: Вадик Провоторов, Гриша Вырин и Марат Андреевич Дежнев. Значительный эскорт объяснялся тем, что всемером они доставили Книгу Памяти, которую мне церемонно вручили для прочтения.

Новопришедшие и Луцис задержались, а остальные ушли. Если бы не сложенные в прихожей топоры и перевязь с двумя саперными лопатками, все говорило бы о людях вполне мирных. Марат Андреевич Дежнев был врач-травматолог, высокий черноволосый мужчина лет под пятьдесят. Он сразу извинился, сослался на усталость после дежурства и пошел отсыпаться в спальню. Рядом с собой он положил укороченную на четверть шашку в потертых, обломанных на конце ножнах, которую он, как выяснилось, прятал в штанине.