Толмач

– Почему? – ошарашенно уставилась на него Сусик. – Неужели я ошиблась в грозных германцах?.. Карлик Маркс! Анри Барабас!.. Какие имена! Карфаген будет разрушен!.. Мой папа всегда кричал это, когда гонялся за мамой с долотом. Он ее очень, очень бил… Но он и пил, очень-очень пил… Пил и бил… Бил и пил… Но какой скульптор без алкоголя?.. Таких нет! Родон тоже пил. А этот, главный, на потолках что любил рисовать?.. Вообще пьяница беспробудный!.. С козла упал – шею сломал… Почему он гонит меня обратно во Францию?.. – вдруг как бы поняв смысл Шнайдеровых слов, возбужденно спросила она (вены на шее вздулись, кулаки сжались).

Шнайдер поспешил ответить:

– Я никуда вас не гоню, боже упаси! Я вам просто советую. Знаете, есть законы, которые надо соблюдать. Если одна страна ЕС дала вам отказ – это автоматически распространяется и на все другие страны. Таков закон. Кто-то в мире должен соблюдать законы?.. Вот мы, немцы, и соблюдаем. Единственные, кажется…

– А закон, между прочим, дает человеку право жить там, где он хочет, – злобно и трезво прошептала Сусик.

– Закон и нам дает право отказывать тем, у кого нет прав на получение убежища, – огрызнулся и Шнайдер, добавив веско: – Тем более, если одна из стран ЕС уже отказала. Французы не глупее нас. С них демократия пошла, пусть теперь и расхлебывают. Хотите что-нибудь добавить?

Сусик сумрачно смотрела в одну точку. Нахохлилась, брови сошлись на переносице, воротник пальто встал дыбом.

– Что я могу еще сказать?.. В вашей воле меня наказать… Хочу быть узником, которому дают хлеб, чтобы он мог свободно творить… Кровавую пищу клюет под окном… О, во мне открылась такая безграничная фантазия!.. Где дом Гайне? Я так готова творить! – шатаясь из стороны в сторону и сильно жестикулируя, произнесла она, добавив, что в храме Абу-Симбел – ровно 365 окон, и каждый день луч солнца падает на следующее окно, и она хочет встречать рассветы в новом окне.

Шнайдер выключил диктофон, сообщил, что интервью окончено, и велел ей сказать, чтоб она спустилась к Зигги – тот знает, что делать дальше.

В коридоре Сусик спрашивала меня, как, по моему мнению, она выглядела и смогла ли доказать чиновнику необходимость ее присутствия именно тут, а не где-нибудь в глупой Франции, хоть там и жил великий Вольтерьер?

Я отмалчивался, помогая ей спускаться по ступеням. Потом напомнил:

– Не забудьте, он вам посоветовал поспешить во Францию и там опротестовать отказ, пока есть время. Но времени мало, неделя, надо спешить.

– Ах, что вы! – Она беспечно махнула рукой. – Никуда я не поеду. Мне и тут хорошо. И даже отлично. Я счастливая Сусик, под каждым кустом для меня и стол, и дом… Но знаете, – она огляделась, прежде чем сообщить мне что-то тайное. – У меня сейчас нет времени заниматься земным. У меня другие сверхзадачи… Вы про Марию Оршич слышали? Ну, та, которая ракетометы в оргазме водит? Вот и я такая… Недалеко от Пасаргады стоят слоями наши гады… А лучше всего будет, если я нарежу много-много макраме и раздарю их всем здешним служащим немцам. Как думаете?.. Тогда они поймут, какого художника они потеряли! А? Или нарисую акварелью ночные луншафты… Знаете, все темное – и только одна полоска на меже еще не сбрита… Еще я очень хорошо умею профили вырезать, как у Мейершмита… Только нет красок, бумаги, ножниц и всего остального… И денег нет… Но идея хорошая – как вы считаете?.. Вы не могли бы принести мне в следующий раз ножницы? – умоляюще впилась она в меня большими застывшими глазами, отчего мне стало жутко, и я поспешил заверить ее, что обязательно принесу ножницы, иголки и нитки, а про себя подумал, что следующего раза, очевидно, не будет, хотя кто что знает? Неисповедимы пути, неисчислимы планы, а мы, блаженные, часов не наблюдаем и календари нам не нужны.

Русский монстр

Дорогой друг, мое тяжкое ярмо – квазиремонт – с грехом пополам как будто закончен. Да, наши бывсовзолотые руки потрудились на славу: из-под ванны течет, с косой полки шампуни валятся, раковина своенравно защелкивается и воду из капающего крана собирает, пока та на пол не польется; лампа под потолком периодически замыкает, а русское ТВ то видимо, то невидимо. Но и шуршащие черточки на белом фоне смотреть интересно, если рядом распаренная, разгоряченная аспирантка, в простыню завернувшись, всякие казусы рассказывает.

Она сейчас оживлена, только что из Аахена приехала, где по своей гомосексуальной теме доклад делала и, по ее словам, фурор произвела. А самое интересное, что на доклад она вышла в вечернем платье, у которого декольте было не там, где обычно, а сзади. Сейчас среди модниц – новое поветрие: декольте не на груди, а на спине, переходящей в задницу, носить. Очень впечатляет, а делается просто: спину обнажить не до пояса, как обычно, а ниже копчика, чтобы начало задовой ложбинки видно было. Вот и вся премудрость. Дешево и сердито. И если в обычном декольте видна притягательная межа между грудями, то в заднем варианте так же заманчиво выглядит овражек между ягодицами, а сами ягодицы выглядят как чудовищного размера груди. Неисчерпаема фантазия народа, одним словом. Из-за декольте или из-за темы, но доклад в Аахене имел аховый успех. Могу в тезисах пересказать, если интересно.