Неукротимое сердце

Джек надел головную повязку.

— Мне нужно увидеться с Кочисом.

— Ты сошел с ума? Это слишком опасно! Джек, прошу тебя!

— Ты не понимаешь, Кэндис. Кочиса предали. Я должен быть с ним.

Она молчала, не сводя с него потрясенного взгляда. Джек подошел к жене и, опустившись на постель, потянулся к ее руке. Она отпрянула.

— Прости меня, — сказал он. — Я не могу поступить иначе.

— Как поступить?! — пронзительно выкрикнула она. — Ты что, собираешься воевать на стороне Кочиса?

Джек кивнул.

— И ты готов бросить меня здесь, беременную, чтобы сражаться вместе со своими проклятыми апачами?

Джек вздрогнул.

— У меня нет выбора.

— Нет выбора? У каждого человека есть выбор!

— О Господи! — простонал Джек. — Кэндис, это мой долг. Я не могу поступиться честью и верностью.

— Долг? Твой долг быть здесь, со мной!

— Я отвезу тебя домой, к твоим родным. Смысл его слов не сразу дошел до нее.

— Нет. Я не поеду. Джек, прошу тебя, не уезжай. Ты ничем не поможешь им.

— Я должен, Кэндис. Неужели ты не понимаешь?

— Нет! Не понимаю! Ты мой муж, и я жду твоего ребенка! Ты не имеешь права оставлять меня одну!

— Поэтому я и хочу отвезти тебя на ранчо «Хай-Си».

— Нет, Джек, я не поеду!

Он сжал ее холодные руки в своих ладонях.

— Боишься, что они узнают, что ты ждешь от меня ребенка?

— Да! Я боюсь встретиться с ними, боюсь того, что они скажут, что подумают — будь ты проклят!

Джек поднялся и, подойдя к столу, начал складывать вещи в седельную сумку. Кэндис приглушенно всхлипнула. Он вскинул сумку на плечо.

— Я попрошу сына Сантаны помочь, если тебе что-нибудь понадобится. Здесь сорок долларов. Этого хватит на несколько месяцев, если я не вернусь раньше.

Кэндис молчала, комкая простыню, на которую капали слезы. Джек подождал, пока она посмотрит на него, а когда понял, что не дождется, двинулся к выходу.

Кэндис догнала его у самой двери и повисла на нем.

— Не уходи, Джек, ты нужен мне!

Он попытался успокаивающе улыбнуться, но это ему не удавалось.

— Я вернусь, как только смогу.

— Нет! — всхлипнула Кэндис, с ужасом глядя на мужа. Джек поцеловал ее неподатливые губы и не оглядываясь вышел.

Кэндис застыла в отчаянии. Что, если его убьют? Что, если она никогда больше не увидит Джека?

Двигаясь как в тумане, она надела халат. Кэндис чувствовала себя больной и разбитой. Мир ее разваливался на части: мужчина, которого она любит, уезжает на войну, чтобы сражаться против ее народа. Сорвавшись с места, она босиком выбежала из дома. Джек выводил коня из загона. Кэндис бросилась к нему через двор. Он вскочил в седло.

— Нет! — закричала она, вцепившись в его лодыжку. — Джек, не уезжай!

— Я должен. — Лицо его казалось непроницаемой маской. — Иди в дом, Кэндис.

Она залилась слезами.

— Не уезжай, Джек! Ты не можешь так уехать, черт бы тебя побрал!

Джек на секунду закрыл глаза.

— Я люблю тебя, — тихо сказал он и пустил вороного рысью.

Вцепившись в ограду, Кэндис плакала и долго смотрела вслед темной фигуре.

Глава 56

На третьи сутки, безжалостно погоняя взмыленного вороного, Джек добрался до перевала Апачи. Чтобы индейцы не убили его, он предупредил о своем прибытии дымовым сигналом. При въезде в лагерь его встретили шесть воинов и проводили к Кочису.

Лагерь апачей располагался в каньоне Гудвина, в полутора милях от перевалочной станции. Заметив на окрестных кряжах вооруженных до зубов воинов, Джек воочию убедился, что Кочис действительно обложил станцию и держит ее в осаде. Спешившись вместе с сопровождавшими его воинами, он увидел высокую фигуру Нахилзи, торопливо шагавшего к нему. С минуту Нахилзи настороженно молчал, вглядываясь в лицо Джека.

— Я пришел, как один из вас, как друг и брат, — проговорил Джек.

Лицо Нахилзи было непроницаемым. Он явно не одобрял появления Джека и сомневался в нем. Не сказав ни слова, Нахилзи повернулся и пошел прочь. Джек последовал за ним, остро ощущая разницу между этой встречей и приемом, оказанным его пару месяцев назад. Его конь нуждался в воде и пище, но никто не предложил позаботиться о нем. Кочис в угрюмом молчании сидел перед своим вигвамом. Он медленно поднялся, завидев Джека и Нахилзи. Он молча ждал.

— Колючки оказались слишком острыми, — заметил Джек, намекая на слова Кочиса о том, что нельзя бесконечно сидеть на изгороди, разделяющей мир белых и индейцев.