Издержки богемной жизни

– Что в это время делала Арнаутова?

– Она ругалась, била своей сумкой бандита по спине, получается, защищала не только себя, но и Извольскую. Я еще подумал – не будь она такой пьяной, не повела бы себя так храбро… а потом он повернулся и ударил ее, она упала. Он взял и у нее сумку, заставил ее снять украшения. Ограбив их, он убежал. Я видел, как Арнаутова подошла к сидевшей у стены Извольской. Она как-то странно там сидела. Молча. Уставившись в одну точку. Арнаутова принялась звать ее, теребить, потом приложила палец к тому месту на шее, где можно пощупать пульс, узнать, жив ли человек. Арнаутова некоторое время простояла в каком-то оцепенении. И по тому ее жесту…Она прикрыла ладонью рот, понимаете, словно заглушая собственный крик. Я понял, что случилась трагедия. Арнаутова отступила назад, споткнулась, чуть не упала. А потом побежала. Быстро-быстро, и тут же свернула за угол.

– Когда вы спустились, чтобы позвонить из автомата? После всего, что случилось?

– Да. Говорю же, я не мог ничего сделать раньше – все произошло слишком быстро.

– Но вы же могли позвонить со своего домашнего телефона или с мобильного.

– Я не знал, что все так закончится. Но поверьте мне, если бы даже я и позвонил раньше, никто бы ей уже не помог. Он убил ее. Думаю, он ударил ее, и она стукнулась головой о стену дома. Какие-то несколько минут… Да пока я объяснял бы по телефону, что и где происходит, все уже закончилось бы. А так я увидел все с самого начала и до конца.

Зимин понимал, что разговаривать с Дольником на эту тему уже поздно, да и бессмысленно. У него своя правда. К тому же Зимин был благодарен ему уже за то, что тот вообще осмелился прийти.

– Ведь убийцу поймали? Вернее, сперва задержали не того, об этом я читал. Убийца – некий Юраков, так?

После обеда в прокуратуру приехали основные свидетели плюс Дольник, чтобы произвести еще одно, повторное опознание. Теперь в компании с Бутурлиным и еще тремя молодыми людьми находился снимок мертвого Юракова. Все по очереди опознали Юракова. И каждый извинился перед Бутурлиным.

Зимин всех поблагодарил, отпустил, в том числе и Бутурлина, и только Дольнику, когда тот был уже в дверях, задал вопрос:

– Вы кем работаете?

– Я – портной.

Спустя четверть часа Зимин уже звонил Рите и рассказывал о визите Дольника и о том, как прошло опознание.

– Хочешь сказать, это дело закрыто? – каким-то очень далеким голосом спросила Рита. – А как же убийство Юракова?

– Это уже другое дело. Хотя, может, все это как-то связано. Ты как? – спросил он осторожно.

– Домой собираюсь.

– К тебе приехать, помочь?

– Нет, Гриша, спасибо.

– Это тебе спасибо. Ты… ты… сама знаешь, – он смутился и отключил телефон.

29

Ратманов не звонил. Сделал ей предложение – и исчез. Растворился в Москве, как в кислоте. Варя вернулась в свою квартиру, устав от ожидания и одиночества. Невозможно было находиться в доме того, кто тебя не любит, не хочет, кто не любит вообще никого. Он и похоронами Извольской не занимался. Она знала, что в Москву приехала родная тетка Лиды, из Киева, она и взяла на себя заботу о похоронах и обо всем остальном. А остальное – это имущественные права, визиты к нотариусу, адвокату. Тетка эта – единственная родственница, наследница Извольской.

Так хотелось поговорить с кем-нибудь о Ратманове, посоветоваться, как ей быть дальше, верить ли ему, но единственный человек, который мог бы выслушать Варвару – мать, – не сказала бы ей ничего нового. Мать после бесполезных усилий, направленных на убеждение своей старшей дочери, Людмилы, в том, что ей не стоит выходить замуж за своего бесперспективного жениха-пьяницу, снова, уже здесь, в Москве, столкнулась приблизительно с такой же проблемой, но только уже в отношении Варвары. Ратманов отнюдь не был таким мужчиной, которого она хотела бы видеть в роли мужа своей младшей дочери. Жизнь так распорядилась, что Варвара, прежде считавшая самыми близкими людьми сестру и мать, оказалась в полном одиночестве, в отчаянии; и что теперь делать, как быть – она не знала. Хотя если в первые минуты, когда она только узнала о подлости Людмилы, подсунувшей прокуратуре ее дневниковые записи, ей казалось, что между ними теперь никогда не может быть прежних, родственных отношений и она никогда в жизни не простит Люду, то теперь, по прошествии некоторого времени, Варвара поняла, что была излишне категорична в своих суждениях и сама поступала с сестрой более чем эгоистично. Ведь это она отправила Люду в самое пекло, в этот ресторан, сунула ей в руки эту злосчастную косметичку, даже не задумываясь о том, что на ней останутся отпечатки пальцев Людмилы. И кто знает, если бы Люду вычислили раньше – могли бы приписать убийство Извольской ей! Может, сестра действовала по просьбе Варвары? И хотя сейчас эта версия тоже выглядела неубедительной, но разве причастность самой Варвары к убийству не выглядела притянутой за уши с самого начала?